Page 7 - Скотный двор

которого открывался вид на большинство владений фермы. В чистом утреннем свете
животные взобрались на его вершину и стали осматриваться. Да, все это была их
собственность — все, что мог охватить глаз, принадлежало им! В восторге от этих
открытий они стали носиться кругами и прыгать, выражая свое восхищение. Они
катались по росе, они набивали рты сладкой летней травой, они взрывали мягкую
черную землю и с наслаждением упивались ее волнующим ароматом. Затем,
осматриваясь, они обошли всю ферму, с немым восторгом глядя на пашни, пастбища, на
фруктовый сад, на пруд и рощицу. Похоже было, что никогда ранее они не видели всего
этого и сейчас с трудом верили, что все принадлежит им.
Затем они вернулись к постройкам и в замешательстве остановились на пороге открытой
двери фермы. Теперь она тоже принадлежала им, но войти внутрь было еще несколько
страшновато. Помедлив с минуту или около того, Сноуболл и Наполеон распахнули
дверь настежь, и животные гуськом осторожно вошли внутрь, пугливо старась ничего не
задеть. На цыпочках они прошли из комнаты в комнату, боясь проронить хоть шепот и в
изумлении дивясь на ту невероятную роскошь, что окружала их — постели с пуховыми
перинами, зеркала, софа из конского волоса, брюссельские ковры и литография
королевы Виктории над вешалкой в гостиной. Они уже спускались по лестнице, когда
выяснилось, что Молли исчезла. Вернувшись, остальные обнаружили ее в одной из
спален. Она взяла кусок голубой ленточки с туалетного столика миссис Джонс,
перекинула его через плечо и с предельно глупым видом любовалась на себя в зеркало.
Все животные единодушно осудили ее и затем все вместе покинули эту комнату.
Несколько окороков, висевших на кухне, были взяты для захоронения, и в буфетной
Боксер проломил копытом бочонок с пивом — все остальное в доме осталось
нетронутым. Было принято единодушное решение, что ферма останется музеем. Все
пришли к соглашению, что ни одно животное не должно жить в ее помещениях.
После завтрака Сноуболл и Наполеон снова созвали всех.

— Товарищи, — сказал Сноуболл, — уже полшестого, и нас ждет долгий день. Сегодня
мы начнем жатву. Но прежде всего мы должны кое-что сделать.

И свиньи сообщили, что в течение последних трех месяцев они учились читать и писать
по старому сборнику прописей, который когда-то принадлежал детям мистера Джонса,
но был выброшен в кучу хлама. Наполеон послал за банками с черной и белой красками
и направился к воротам, за которыми начиналась основная дорога. Затем Сноуболл
(именно Сноуболл, поскольку у него был самый лучший почерк) взял своими
раздвоенными копытцами кисть, закрасил название «Ферма „Усадьба“» на верхней
перекладине ворот и на этом месте написал «Скотский хутор». Отныне таково должно
было быть название фермы. После этого они вернулись к зданию, где уже стояла
прислоненная к задней стенке большого амбара лестница, доставленная по приказанию
Наполеона и Сноуболла. Они объяснили, что последние три месяца, когда они изучали
прописи, им, свиньям, удалось сформулировать в семи заповедях принципы анимализма.
Эти семь заповедей будут запечатлены на стене; и в них найдут отражение
непререкаемые законы, по которым отныне и до скончания века будут жить все
животные на ферме. С некоторыми трудностями (ибо свинье не так просто
балансировать на лестнице) Сноуболл забрался наверх и принялся за работу;
несколькими ступеньками ниже Визгун держал банку с краской. Заповеди были
написаны на темной промасленной стене большими белыми буквами, видными с
тридцати метров. Вот что они гласили:

Семь заповедей:
Каждый, кто ходит на двух ногах, — враг.

Каждый, кто ходит на четырех ногах или у кого есть крылья, — друг.
Животные не носят платья.

Животные не спят в кроватях.
Животные не пьют алкоголя.

Животное не может убить другое животное.