Page 114 - Старик

Сконфуженным шепотом спросила:
- Николай Эрастович, дорогой, вы уж простите старую дуру, но я все же
не совсем поняла. Что значит - _не сам говорит_?
Тот опять ухмыльнулся, пожал плечами.
- Да ничего особенного не значит. Если не понятно, то и не надо
понимать... - Сделал великодушный жест: живите, мол, дальше, я разрешаю. -
Тем более что объяснять долго.
- Долго? - удивилась Люба. - Как долго?
- Очень долго. Всю жизнь.
- Вы просто смеетесь надо мной... Витя, что ты понял? Объясни тетке,
пожалуйста.
Виктор, напряженно хмурясь, собирался с мыслями и словами. Хотел
добросовестно объяснить. Но слова и мысли не находились. Тогда его мать,
бедная Мюда - Павел Евграфович всегда почему-то ее жалел, хотя жалеть
не
за что - пришла на помощь:
- Ты, наверно, имел в виду, что старик делает свои предсказания в
состоянии транса? Как бы во сне?
- Не золотите пилюлю, - сказал Павел Евграфович. - Любовь Давыдовна,
тебе хотят внушить, что устами старца говорит господь. Вот и вся тайна.
Николай Эрастович - человек религиозный, а мы с тобой нет. Поэтому мы
никогда не поймем его, а он нас.
- Правда? Да что вы! - Свояченица изобразила еще большее изумление,
будто услышала новость, хотя говорили и спорили на эту тему не раз. -
Неужто вы, Николай Эрастович, ученый человек, верите в бога? Да никогда

в
жизни! Ни за что не соглашусь! Глупости говорят!
У Николая Эрастовича задергались губы, заалела щека, минуту он сидел,
глядя перед собой, на блюдо с клубникой, затем молча встал и ушел с
веранды в дом.
Верочка зашептала в смятении:
- Люба, почему ты такая бестактная?..
- Да что я сказала? Я просто поражена...
- Ничего не поражена, ты давно об этом знаешь, не прикидывайся.
Нехорошо вы делаете, вы оба - и ты и отец, - все время даете понять...
Надо уважать других, другие взгляды... Нельзя же вот так лезть в душу...
- Да души-то нет! - крикнул Павел Евграфович и стукнул палкою в пол.
Верочка поднялась со всей поспешностью, на какую было способно
отяжелевшее, грузное тело, глядя на отца в безумном ошеломлении, будто
услышала нечто такое, отчего у нее отнялся язык, и вслед за благоверным
покинула веранду. Валентина собрала грязную посуду, тоже ушла. Виктор
побежал в сад, Павел Евграфович остался на веранде вдвоем со свояченицей,
говорить с которой было не о чем.
- Вере надо лечить щитовидку, - сказала свояченица.
Павел Евграфович не ответил. Она его раздражала. Все раздражали. Не