Page 116 - Старик
P. 116

ночной гонец с телеграммой: корпус Мигулина двинулся из Саранска на
                  фронт!
                  Нарушив все  приказы.  Самовольное  выступление.  Предательство?
                  Повернул
                  штыки? Соединяться с Деникиным? _То, о чем предупреждали, случилось?_
                     Отчетливый ночной ужас в степи, где гарь трав и запах  полыни.  Первое:
                  неужели она с ним? Все  дальше  отрывается  от  меня  Ася,  за  все  более
                  необозримые рубежи. Теперь уже за гранью, куда не достать, только штыком
                  и
                  смертью. Не надо лгать себе. Первая мысль именно такова: штыком и
                  смертью.
                  И даже секундная радость, миг надежды, ибо есть  путь,  потому  что  сразу
                  _поверили_.  Какие-то  люди  из  политотдела  фронта,   какой-то   раненый
                  командир,  пытавшийся  пробраться  в  Козлов,  буян  и  крикун,  все   мы,
                  отрезанные  мамонтовским  движением  от  штаба  Южфронта,  который  был
                  в
                  Козлове, а теперь неведомо где, отлетел на  север,  все  мы,  кроме  Шуры,
                  мгновенно приняли  новость  на  веру.  Приказом  Южфронта  Мигулин
                  назван
                  предателем и объявлен вне закона. С нами ночует  какой-то  молодой  попик.
                  Нет, не попик, семинарист. Хуторянин пригрел его из жалости. Семинарист  -
                  помешанный, все время тихо смеется и  плачет,  бормоча  что-то.  Никто  не
                  замечает его, не слышит бормотания. Он, как птица, что-то курлычет в углу.
                  Вдруг подходит ко мне, присаживается рядом на корточки - он долговяз,
                  тощ

                  - и говорит со значительностью и печалью, грозя мне пальцем:
                     - Ты пойми, имя сей звезде - полынь... И вода стала, как полынь, и люди
                  помирают от горечи...
                     Поразили слова: звезда -  полынь.  Не  знал,  что  это  из  библейского
                  текста, объяснили после, и, как ни странно, объяснил  один  из  работников
                  политотдела, грамотный мужик, а тогда подумал,  что  бред,  чушь.  Он  вот
                  отчего - всю его семью порешили. Где-то на юге. Но не  можем  понять,  кто
                  порешил: то ли белые, то  ли  григорьевцы,  то  ли  какая-нибудь  Маруська
                  Никифорова. Этих марусек развелось видимо-невидимо,  в  каждом
                  бандитском
                  отряде  своя,  но  настоящую   Маруську   Никифорову   видел   я   в   мае
                  восемнадцатого, под Ростовом. В белой черкеске с газырями. Попик
                  бормочет
                  несуразно: "Саранча  пожрала...  Жабы  нечистые..."  И  вот  сидим  ночью,
                  рассуждаем, гудим, смолим махру, и тут телеграмма.  Сергея  Кирилловича  -
                  вне закона. Мигулина, героя, старого  бойца  революции,  может  застрелить
                  всякий. Раненый командир бушует яростней всех: изменник! Шкура!
                  Недаром  о
                  нем молва шла! Не  выдержал,  волчья  пасть!  Да  я  б  его  моментом,  не
                  думавши...
   111   112   113   114   115   116   117   118   119   120   121