Page 117 - Старик
P. 117

Все потрясены и воют, орут, костят, матерят Мигулина.  Один  Шура,  как
                  всегда, холодноват.
                     - Подождите, узнаем подробности.
                     - Какие подробности? Все очевидно! Выбрал время исключительно тонко:
                  ни
                  раньше, ни позже, именно теперь, когда Мамонтов прорвал фронт...
                     - Сговорились заранее!
                     - Гад! Полковник!
                     - А вы знаете, не могу поверить...
                     - Не верите телеграмме?
                     - Нет, телеграмме верю. И верю тому,  что  он  выступил.  Но  не  знаю,
                  зачем.
                     - Да вы верите тому, что Южфронт объявил его вне закона?
                     - Верю, потому что есть люди, которые этого хотели.
                     - Непонятно, какие вам нужны доказательства? Когда он  поставит  вас  к
                  стенке и скомандует взводу "пли!" вы все будете сомневаться...
                     Раненый командир трясет маузером.
                     - Моя б воля, я б его, контру, суку... Без разговору! -  И  от  полноты
                  чувства палит в небо. Злоба против Мигулина адская. Все взвинчены,
                  нервны,
                  хотят немедленно что-то делать, куда-то двигаться, пробиваться,  то  ли  к
                  Борисоглебску, то ли в Саранск. И тут разыгрывается молниеносная
                  история,
                  в общем-то, незначительная, не имеющая влияния на ход войны  и  на  судьбу
                  людей - кроме  судьбы  одного  человека,  которая,  впрочем,  к  той  ночи

                  безнадежно определилась, - но в мою память  история  вонзилась,  как  нож.
                  Случайная смерть бродяги в урагане войны... Зачем он бросился на  человека
                  с маузером, стал кричать, бесноваться?  Взрыв  безумия,  приступ  болезни.
                  Кричал: "Зверь! Пропади! Сгинь!" - хватал раненого за руку, причиняя боль,
                  и тот - тоже в минутном безумии - разрядил в семинариста маузер. Шура  тут
                  же приказал арестовать. Не помню, что с ним сделали. Повезли в Саранск
                  под
                  конвоем, а дальше? Не помню, не помню. Дальше охота на  Мигулина,
                  который
                  уходил лесами на запад...
                     Когда слишком долго чего-то боятся, это страшное происходит. Но что  же
                  на самом деле? В первую минуту поверил, затем возникли сомнения, затем
                  то
                  укреплялась вера, то добавлялись  сомнения.  Долгая  жизнь  и  бесконечное
                  разбирательство, и вот теперь, стариком - "мусорным стариком", как сказала
                  однажды Вера, сердясь не на отца, на другого старика, который ей  насолил,
                  - жаркой ночью в Бору, когда жизнь кончена, ничего не  надо,  таблетки  от
                  бессонницы не помогают, да и к чему они, близок сон, которого не избежать,
                  ответь себе: зачем он так сделал? Не нужны статьи, увековечивание  памяти,
   112   113   114   115   116   117   118   119   120   121   122