Page 117 - Старик

Все потрясены и воют, орут, костят, матерят Мигулина. Один Шура, как
всегда, холодноват.
- Подождите, узнаем подробности.
- Какие подробности? Все очевидно! Выбрал время исключительно тонко:
ни
раньше, ни позже, именно теперь, когда Мамонтов прорвал фронт...
- Сговорились заранее!
- Гад! Полковник!
- А вы знаете, не могу поверить...
- Не верите телеграмме?
- Нет, телеграмме верю. И верю тому, что он выступил. Но не знаю,
зачем.
- Да вы верите тому, что Южфронт объявил его вне закона?
- Верю, потому что есть люди, которые этого хотели.
- Непонятно, какие вам нужны доказательства? Когда он поставит вас к
стенке и скомандует взводу "пли!" вы все будете сомневаться...
Раненый командир трясет маузером.
- Моя б воля, я б его, контру, суку... Без разговору! - И от полноты
чувства палит в небо. Злоба против Мигулина адская. Все взвинчены,
нервны,
хотят немедленно что-то делать, куда-то двигаться, пробиваться, то ли к
Борисоглебску, то ли в Саранск. И тут разыгрывается молниеносная
история,
в общем-то, незначительная, не имеющая влияния на ход войны и на судьбу
людей - кроме судьбы одного человека, которая, впрочем, к той ночи

безнадежно определилась, - но в мою память история вонзилась, как нож.
Случайная смерть бродяги в урагане войны... Зачем он бросился на человека
с маузером, стал кричать, бесноваться? Взрыв безумия, приступ болезни.
Кричал: "Зверь! Пропади! Сгинь!" - хватал раненого за руку, причиняя боль,
и тот - тоже в минутном безумии - разрядил в семинариста маузер. Шура тут
же приказал арестовать. Не помню, что с ним сделали. Повезли в Саранск
под
конвоем, а дальше? Не помню, не помню. Дальше охота на Мигулина,
который
уходил лесами на запад...
Когда слишком долго чего-то боятся, это страшное происходит. Но что же
на самом деле? В первую минуту поверил, затем возникли сомнения, затем
то
укреплялась вера, то добавлялись сомнения. Долгая жизнь и бесконечное
разбирательство, и вот теперь, стариком - "мусорным стариком", как сказала
однажды Вера, сердясь не на отца, на другого старика, который ей насолил,
- жаркой ночью в Бору, когда жизнь кончена, ничего не надо, таблетки от
бессонницы не помогают, да и к чему они, близок сон, которого не избежать,
ответь себе: зачем он так сделал? Не нужны статьи, увековечивание памяти,