Page 114 - Рассказы

– У нас бывает. До свиданья. Я к вам еще приду.
Спирька, не оглянувшись, вышел из горницы,
– Странный парень,– сказала жена после некоторого молчания.
– Красивый, ты хотела сказать?
– Красивый, да.
– Красивый… Знаешь, он влюбился в тебя.
– Да?
– И тебя, кажется, поскребло по сердцу. Поскребло?
– С чего ты взял?
– По скребло-о.
– Тебе хочется, чтобы поскребло?
– А что?.. Только… не получится у тебя.
Женщина посмотрела на мужа.
– Испугаешься,– сказал тот.– Для этого нужно мужество.
– Перестань,– сказала жена серьезно.– Чего ты?
– Мужество и, конечно, сила,– продолжал муж,– Надо, так сказать, быть в фс ме. Вот
он – сумеет. Между прочим, он сидел в тюрьме.
– Почему ты решил?
– Не веришь? Иди спроси у стариков.
– Если тебе нужно, иди спрашивай,
– А что?
Муж вышел к старикам.
Через пять минут вернулся… И с наигранной торжественностью объявил:
– Пять лет! В лагерях строгого режима. За грабеж.
Отсыревший к вечеру, прохладный воздух хорошо свежил горячее лицо. Спирька шел,
курил. Захотелось вдруг, чтоб ливанул дождь – обильный, чтоб резалось небо огневыми
зазубринами, гремело сверху… И тогда бы – заорать, что ли.
Спирька направился в очередное "логово" – к Нюре Завьяловой.
Стукнул в окно.
– Ну? – недовольно спросила заспанная Нюра, смутно, белым пятном маяча окном.
Спирька молчал, думал про Нюру: один раз, в войну, когда Нюре было двадцать три и
она была вдовой с двумя маленькими ребятишками, Спирька (ему тогда шел четы надцатый)
ночью сбросил с воза в огород к ней мешок зерна (ехали обозом в город молоть). Нюре
стукнул вот в это, кажется, окно и сказал торопливо;
– Найди в огороде, у бани… Спрячь подальше!
А когда через два дня, тоже ночью, пришел к Нюре, она накинулась на него:
– Ты што, Спирька, змей полосатый, в тюрьму меня захотел посадить?! Сам хочешь
сытый ходить, а к другим подбрасываешь?..
Спирька опупел.
– Да не себе я, чего ты разоралась-то!
– Кому же?
– Тебе. Им же исть надо! – Про детей Нюриных. – Голодные же сидят…
Нюра заревела коровой, бросилась обнимать Спирьку. Спирька, расстроенный,
матерился.
– Ну, и вот!.. Будешь им в ступке толочь да лепешки в золе печь – вкуснятина, сил
нет…
Вот что вспомнилось вдруг.
– Чего стоишь-то? – спросила Нюра. – Дверь открыта… Стариков не разбуди.
Спирька стоял. Было в его характере какое-то жестокое любопытство: что она сейчас
будет делать?
– Спирька!.. Ну, чего ты?
Молчание,