Page 113 - Рассказы

– Она по кому учитель?
– По пению.
– Что, поет хорошо? – оживился Спирька.
– Поет…
– Может, споет нам?
– Ну… попросите, может, споет.
– Пойду скажу старикам… Зря она там!
И Спирька вышел из горницы.
Вернулись вместе – Ирина Ивановна и Спирька, Ирина Ивановна несла на тарелочке
сыр, колбасу, сало…
– Я согласилась не делать горячего,– сказала она.
– Хорошо, что согласилась.
– Да на кой оно!..– чуть не сорвался Спирька на привычное определение.Милое дело –
огурец да кусок сала! Верно? – Спирька глянул на хозяина.
– Тебе лучше знать,– резковато сказал Сергей Юрьевич,
Спирьку обрадовало, что хозяин перешел на "ты" – так лучше. Он не заметил, как
переглянулись супруги: ему стало хорошо. Сейчас – стаканчик водки, а там видно будет.
Вместо водки на столе появился коньяк.
– Я сразу себе стакан, потом – ша: привык так. Можно?
Спирьке любезно разрешили.
Спирька выпил коньяк, взял маленький кусочек колбасы…
– Вот… – поежился, – Достали слой вечной мерзлоты, как говорят.
Супруги выпили по рюмочке. Спирька смотрел, как вздрагивало нежное горлышко
женщины. И – то ли коньяк так сразу, то ли кровь – кинулось что-то тяжелое, горячее к
сердцу. До зуда в руках захотелось потрогать это горлышко, погладить. Взгляд Спирьки
посветлел, поумнел… На душе захорошело.
– Мечтяк коньячишко,– похвалил он.– Дорогой только.
Сергей Юрьевич засмеялся; Спирька не замечал его.
– Милое дело – самогон, да? – спросил Сергей Юрьевич.– Дешево и сердито.
"Что бы такое рассказать веселое?" – думал Спирька.
– Самогон теперь редко,– сказал он,– Это в войну…– И вспомнились далекие трудные
годы, голод, непосильная, недетская работа на пашне… И захотелось обо всем этом
рассказать весело. Он вскинул красивую голову, в упор посмотрел на женщину, улыбнулся:
– Рассказать, как я жил?
Ирина Ивановна поспешно отвела от него взгляд, посмотрела на мужа.
– Расскажи, расскажи, Спиридон,– попросил Сергей Юрьевич.– Это интересно – как ты
жил.
Спирька закурил.
– Я – сураз,– начал он.
– Как это? – не поняла Ирина Ивановна.
– Мать меня в подоле принесла. Был в этих местах один ухарь. Кожи по краю ездил
собирал, заготовитель. Ну, заодно и меня заготовил,
– Вы знаете его?
– Ни разу не видал, Как мать забрюхатела, он к ней больше глаз не казал. А потом его
за что-то арестовали – и ни слуху ни духу, Наверно, вышку навели. Ну, и стал я, значит,
жить-поживать…– И так же резко, как захотелось весело рассказать про свою жизнь,
так-сразу-расхотелось, Мало веселого… Про лагерь, что ли? Спирька посмотрел на Ирину
Ивановну, и в сердце опять толкнулось неодолимое желание: потрогать горлышко женщины,
погладить.
Он поднялся.
– Мне в рейс. Спасибо за угощение.
– Ночью в рейс? – удивилась Ирина Ивановна.