Page 75 - Рассказы

Веня молчал. Он не знал, что говорить. Не знал, как вести себя.
– С женой, конечно, развод? – понимающе спросил мужчина. И опять прямо посмотрел
на Веню.
– Конечно,– Веню опять поразило, как вчера, на суде, что этот человек – такой…
крепкий, что ли, умный, напористый, и при этом веселый.
– Эх, ребятки, ребятки… Беда с вами… Вот ведь и не скажешь, что жареный петух в
зад не клевал,– и жил трудно, а одним махом взял и все перечеркнул: и семью разрушил, и
репутация уже не та… Любил ведь жену-то?
Тут Веня чего-то вдруг обозлился:
– Не твое дело.
– Конечно, не мое! – воскликнул мужчина. – Твое. Твое, братец, твое. Было бы мое, моя
бы душа и страдала. Только жалко вас, дураков, вот штука-то. Выпьете на пятак, а горя… на
два восемьдесят семь.– Мужчина чуть колыхнул животом.– Неужели трезвому нельзя было
поговорить? И жена-то ведь красивая, я вчера посмотрел. Жить бы да радоваться…
Веня на мгновение как бы ослеп – до глубины, до боли осознал вдруг: ведь потерял он
Соньку-то! Совсем! И как в пропасть полетел, ужаснулся…
– А что это за кожаное пальто, где ты его хотел достать?
– Да там, в аймаке, шьет один…– Веня смотрел вперед. Впереди был мост через Ушу.
Широкий, длинный – Уша по весне разливается, как Волга.На заказ.
– Из своего материала?
– Из своего.
– И сколько берет? – расспрашивал прокурор.
– По-разному. Я хотел рублей за сто шестьдесят. Если хорошее – дороже.Веня вроде и
не слышал вопросов, а отвечал верно.
– Что значит – хорошее?
– Ну, кожа другая, выделка другая… Разная бывает выделка.
– Ну, допустим, самую хорошую? То есть самую хорошую кожу, самой хорошей
выделки. Сколько станет?
– Рублей, может, триста… Одному, говорит, за четыреста шил.
Машина въехала на мост.
– А где этот аймак? Далеко?
– Нет.– Странно: вроде Веня был один в кабине и разговаривал сам с собой – такое
было чувство.
– Адрес-то знаешь?
– Знаю адрес. Знаю… Эх! – крикнул вдруг Веня, как в пустоте,– громко.А не ухнуть ли
нам с моста?!
Он даванул газ и бросил руль… Машина прыгнула. Веня глянул на прокурора… И
увидел его глаза – большие, белые от ужаса. И Веньке стало очень смешно, он засмеялся. А
потом уж на него боком навалился прокурор и вцепился в руль. И так они и съехали с моста:
Веня смеялся и давил газ, а прокурор рулил. А когда съехали с моста, Веня скинул газ и взял
руль. И остановился.
Прокурор вылез из кабины… Глянул еще раз на Веньку. Он был еще бледный. Он
хотел, видно, что-то сказать, но не сказал. Хлопнул дверцей,
Веня включил скорость и поехал. Он чего-то вдруг устал. И – хорошо, что он остался
один в кабине, спокойнее как-то стало. Лучше.

Одни

Шорник Антип Калачиков уважал в людях душевную чуткость и доброту. В минуты
хорошего настроения, когда в доме устанавливался относительный мир, Антип ласково
говорил жене:
– Ты, Марфа, хоть и крупная баба, а бестолковенькая.