Page 10 - Тихий Дон
P. 10
— Это ты, Гришка?
— А то кто ж.
— Коня поил?
— Поил, — нехотя отвечает Григорий.
3
Откинувшись назад, несет мать в завеске на затоп кизяки, шаркает старчески
дряблыми босыми ногами.
— Сходил бы Астаховых побудил. Степан с нашим Петром собирался ехать.
Прохлада вкладывает в Григория тугую дрожащую пружину. Тело в колючих
мурашках. Через три порожка взбегает к Астаховым на гулкое крыльцо. Дверь не заперта. В
кухне на разостланной полсти спит Степан, под мышкой у него голова жены.
В поредевшей темноте Григорий видит взбитую выше колен Аксиньину рубаху,
березово-белые, бесстыдно раскинутые ноги. Он секунду смотрит, чувствуя, как сохнет во
рту и в чугунном звоне пухнет голова.
Воровато повел глазами. Зачужавшим голосом хрипло:
— Эй, кто тут есть? Вставайте!
Аксинья всхлипнула со сна.
— Ой, кто такое? Ктой-то? — Суетливо зашарила, забилась в ногах голая ее рука,
натягивая рубаху. Осталось на подушке пятнышко уроненной во сне слюны; крепок заревой
бабий сон.
— Это я. Мать послала побудить вас…
— Мы зараз… Тут у нас не влезешь… От блох на полу спим. Степан, вставай,
слышишь?
По голосу Григорий догадывается, что ей неловко, и спешит уйти.
Из хутора в майские лагеря уходило человек тридцать казаков. Место сбора — плац.
Часам к семи к плацу потянулись повозки с брезентовыми будками, пешие и конные казаки в
майских парусиновых рубахах, в снаряжении.
Петро на крыльце наспех сшивал треснувший чембур. Пантелей Прокофьевич
похаживал возле Петрова коня, подсыпая в корыто овес, изредка покрикивал:
— Дуняшка, сухари зашила? А сало пересыпала солью?
Вся в румяном цвету, Дуняшка ласточкой чертила баз от стряпки к куреню, на окрики
отца, смеясь, отмахивалась:
— Вы, батя, свое дело управляйте, а я братушке так уложу, что до Черкасского не
ворохнется.
— Не поел? — осведомился Петро, слюнявя дратву и кивая на коня.
— Жует, — степенно отвечал отец, шершавой ладонью проверяя потники. Малое дело
— крошка или былка прилипнет к потнику, а за один переход в кровь потрет спину коню.
— Доисть Гнедой — попоите его, батя.
— Гришка к Дону сводит. Эй, Григорий, веди коня!
Высокий поджарый донец с белой на лбу вызвездью пошел играючись. Григорий вывел
его за калитку, чуть тронув левой рукой холку, вскочил на него и с места — машистой
рысью. У спуска хотел придержать, но конь сбился с ноги, зачастил, пошел под гору
наметом. Откинувшись назад, почти лежа на спине коня, Григорий увидел спускавшуюся
под гору женщину с ведрами. Свернул со стежки и, обгоняя взбаламученную пыль, врезался
в воду.
С горы, покачиваясь, сходила Аксинья, еще издали голосисто крикнула:
— Чертяка бешеный! Чудок конем не стоптал! Вот погоди, я скажу отцу, как ты
ездишь.
— Но-но, соседка, не ругайся. Проводишь мужа в лагеря, может, и я в хозяйстве
сгожусь.
3 завеска — передник