Page 6 - Тихий Дон

Григорий слег над веслом. Баркас заходил скачками. Завитушками заплясала
люлюкающая за кормой вода.
До пристани молчали оба. Уже подъезжая к берегу, отец напомнил:
— Гляди не забудь, а нет — с нонешнего дня прикрыть все игрища. Чтоб с базу ни
шагу. Так-то!
Промолчал Григорий. Примыкая баркас, спросил:
— Рыбу бабам отдать?
— Понеси купцам продай, — помягчел старик, — на табак разживешься.
Покусывая губы, шел Григорий позади отца. «Выкуси, батя, хоть стреноженный, уйду
ноне на игрище», — думал, злобно обгрызая глазами крутой отцовский затылок.
Дома Григорий заботливо смыл с сазаньей чешуи присохший песок, продел сквозь
жабры хворостинку.
У ворот столкнулся с давнишним другом-одногодком Митькой Коршуновым. Идет
Митька, играет концом наборного пояска. Из узеньких щелок желто маслятся круглые с
наглинкой глаза. Зрачки — кошачьи, поставленные торчмя, оттого взгляд Митькин текуч,
неуловим.
— Куда с рыбой?
— Нонешняя добыча. Купцам несу.
— Моховым, что ли?
— Им…
Митька на глазок взвесил сазана.
— Фунтов пятнадцать?
— С половиной. На безмене прикинул.
— Возьми с собой, торговаться буду.
— Пойдем.
— А магарыч?
— Сладимся, нечего впустую брехать.
От обедни рассыпался по улицам народ.
По дороге рядышком вышагивали три брата по кличке Шамили.
Старший, безрукий Алексей, шел в середине. Тугой воротник мундира прямил ему
жилистую шею, редкая, курчавым клинышком, бороденка задорно топорщилась вбок, левый
глаз нервически подмаргивал. Давно на стрельбище разорвало в руках Алексея винтовку,
кусок затвора изуродовал щеку. С той поры глаз к делу и не к делу подмигивает; голубой
шрам, перепахивая щеку, зарывается в кудели волос. Левую руку оторвало по локоть, но и
одной крутит Алексей цигарки искусно и без промаха: прижмет кисет к выпуклому заслону
груди, зубами оторвет нужный клочок бумаги, согнет его желобком, нагребет табаку и
неуловимо поведет пальцами, скручивая. Не успеет человек оглянуться, а Алексей,
помаргивая, уже жует готовую цигарку и просит огоньку.
Хоть и безрукий, а первый в хуторе кулачник. И кулак не особенно чтоб особенный —
так, с тыкву-травянку величиной; а случилось как-то на пахоте на быка осерчать, кнут
затерялся, стукнул кулаком — лег бык на борозде, из ушей кровь, насилу отлежался.
Остальные братья — Мартин и Прохор — до мелочей схожи с Алексеем. Такие же
низкорослые, шириной в дуб, только рук у каждого по паре.
Григорий поздоровался с Шамилями, Митька прошел, до хруста отвернув голову. На
масленице в кулачной стенке не пожалел Алешка Шамиль молодых Митькиных зубов,
махнул наотмашь, и выплюнул Митька на сизый, изодранный коваными каблуками лед два
коренных зуба.
Равняясь с ними, Алексей мигнул раз пять подряд.
— Продай чурбака!
— Купи.
— Почем просишь?
— Пару быков да жену в придачу.