Page 17 - Тихий Дон
P. 17

Томилин  по-бабьи  прикладывает  к  щеке  ладонь,  подхватывает  тонким,  стенящим
               подголоском. Улыбаясь, заправив в рот  усину, смотрит Петро,  как у грудастого батарейца
               синеют от усилия узелки жил на висках.

                                         Молодая, вот она, бабенка
                                         Поздно по воду пошла…

                     Степан лежит к Христоне головой, поворачивается, опираясь на руку; тугая красивая
               шея розовеет.
                     — Христоня, подмоги!

                                         А мальчишка, он догадался,
                                         Стал коня свово седлать…

                     Степан переводит на Петра улыбающийся взгляд выпученных глаз, и Петро, вытянув
               изо рта усину, присоединяет голос.
                     Христоня,  разинув  непомерную  залохматевшую  щетиной  пасть,  ревет,  сотрясая
               брезентовую крышу будки:

                                         Оседлал коня гнедого —
                                         Стал бабенку догонять…

                     Христоня  кладет  на  ребро  аршинную  босую  ступню,  ожидает,  пока  Степан  начнет
               вновь. Тот, закрыв глаза — потное лицо в тени, — ласково ведет песню, то снижая голос до
               шепота, то вскидывая до металлического звона:

                                         Ты позволь, позволь, бабенка,
                                         Коня в речке напоить…

                     И  снова  колокольно-набатным  гудом  давит  Христоня  голоса.  Вливаются  в  песню
               голоса и с соседних бричек. Поцокивают колеса на железных ходах, чихают от пыли кони,
               тягучая и сильная, полой водой, течет над дорогой песня. От высыхающей степной музги, из
               горелой  коричневой  куги  взлетывает  белокрылый  чибис.  Он  с  криком  летит  в  лощину;
               поворачивая  голову,  смотрит  изумрудным  глазком  на  цепь  повозок,  обтянутых  белым,  на
               лошадей, кудрявящих смачную пыль копытами, на шагающих по обочине дороги людей в
               белых,  просмоленных  пылью  рубахах.  Чибис  падает  в  лощине,  черной  грудью  ударяет  в
               подсыхающую, примятую зверем траву — и не видит, что творится на дороге. А по дороге
               так же громыхают брички, так же нехотя переступают запотевшие под седлами кони; лишь
               казаки в серых рубахах быстро перебегают от своих бричек к передней, грудятся вокруг нее,
               стонут в хохоте.
                     Степан во весь рост стоит на бричке, одной рукой держится за брезентовый верх будки,
               другой коротко взмахивает, сыплет мельчайшей подмывающей скороговоркой:

                                         Не садися возле меня,
                                         Не садися возле меня,
                                         Люди скажут — любишь меня,
                                         Любишь меня,
                                         Ходишь ко мне,
                                         Любишь меня,
                                         Ходишь ко мне,
                                         А я роду не простого…
   12   13   14   15   16   17   18   19   20   21   22