Page 157 - Золотой телёнок

долго копались. бы-в кармане, с трудом приоткрывая коробку и вытаскивая оттуда
жалкую, согнутую папироску. Вы нехороший человек. Ну, что вам стоит вытащить весь
чемодан!
— Еще чего! — буркнул Корейко, задыхаясь под кроватью.

Сравнение со скрягой-курильщиком было ему неприятно. Как раз в эту минуту он
вытягивал из чемодана толстенькие пачки. Никелированный язычок замка царапал его
оголенные до локтя руки. Для удобства он лег на спину и продолжал работать, как
шахтер в забое. Из тюфяка в глаза миллионера сыпалась полова и прочая соломенная
дрянь, какой-то порошок и хлебные усики. “Ах, как плохо, - думал Александр Иванович, -
плохо и страшно! Вдруг он сейчас меня задушит и заберет все деньги? Очень просто.
Разрежет на части н отправит малой скоростью в разные города. А голову заквасит в
бочке с капустой”.

Корейко прошибло погребной сыростью. В страхе он выглянул из-под кровати. Бендер
дремал на своем ящике, клоня голову к железнодорожному фонарю.

“А может, его… малой скоростью, - подумал Александр Иванович, продолжая вытягивать
пачки и ужасаясь, - в разные города? Строго конфиденциально. А? “.
Он снова выглянул. Великий комбинатор вытянулся и отчаянно, как дог, зевнул. Потом
он взял кондукторский фонарь и принялся им размахивать, выкликая;
— Станция Хацепетовка! Выходите, гражданин! Приехали! Кстати, совсем забыл вам
сказать: может быть, вы собираетесь меня зарезать? Так знайте — я против. И потом
меня уже один раз убивали. Был такой взбалмошный старик, из хорошей семьи, бывший
предводитель дворянства, он же регистратор загса, Киса Воробьянинов. Мы с ним на
паях искали счастья на сумму в сто пятьдесят тысяч рублей. И вот перед самым
размежеванием добытой суммы глупый предводитель полоснул меня бритвой по шее. Ах,
как это было пошло, Корейко! Пошло и больно! Хирурги елееле спасли мою молодую
жизнь, за что я им глубоко признателен.
Наконец, Корейко вылез из-под кровати, пододвинув к ногам Остапа пачки с деньгами.
Каждая пачка была аккуратно заклеена в белую бумагу и перевязана шпагатом.
— Девяносто девять пачек, — сказал Корейко грустно, -по десять тысяч в каждой.
Бумажками по двадцать пять червонцев. Можете не проверять, у меня — как в банке.
— А где же сотая пачка? — спросил Остап с энтузиазмом.

— Десять тысяч я вычел. В счет ограбления на морском берегу.
— Ну, это уже свинство. Деньги истрачены на вас же. Не занимайтесь формалистикой.

Корейко, вздыхая, выдал недостающие деньги, взамен чего получил свое жизнеописание
в желтой папке с ботиночными тесемками. Жизнеописание он тут же сжег в железной
печке, труба которой выходила сквозь крышу вагона. Остап в это время взял на
выдержку одну из пачек, сорвал обертку и, убедившись, что Корейко не обманул, сунул
ее в карман. без билета и без денег. Он ничего не мог сказать в свое — Где мексиканские
доллары, турецкие лиры, где фунты, рупии, пезеты, центавосы, румынские леи, где
лимитрофные латы и злотые? Дайте хоть часть валютой!
— Берите, берите что есть, — отвечал Корейко, сидя перед печкой и глядя на
корчащиеся в огне документы, - берите, а то и этого скоро не будет. Валюты не держу.
— Вот я и миллионер! - воскликнул Остап с веселым удивлением. - Сбылись мечты
идиота!
Остап вдруг опечалился. Его поразила обыденность обстановки, ему показалось
странным, что мир не переменился сию же секунду и что ничего, решительно ничего не
произошло вокруг. И хотя он знал, что никаких таинственных пещер, бочонков с золотом
и лампочек Аладдина в наше суровое время не полагается, все же ему стало чего-то
жалко. Стало ему немного скучно, как Роальду Амундсену, когда он, проносясь в
дирижабле “Норге” над Северным полюсом, к которому пробирался всю жизнь, без
воодушевления сказал своим спутникам: “Ну, вот мы и прилетели”. Внизу был битый