Page 158 - Золотой телёнок

лед, трещины, холод, пустота. Тайна раскрыта, цель достигнута, делать больше нечего, и
надо менять профессию. Но печаль минутна, потому что впереди слава, почет и
уважение-звучат хоры, стоят шпалерами гимназистки в белых пелеринах, . плачут
старушки матери полярных исследователей, съеденных товарищами по экспедиции,
исполняются национальные гимны, стреляют ракеты, и старый король прижимает
исследователя к своим колючим орденам и звездам.
Минутная слабость прошла, Остап побросал пачки в мешочек, любезно предложенный
Александром Ивановичем, взял его под мышку и откатил тяжелую дверь товарного
вагона.
Праздник кончался. Ракеты золотыми удочками закидывались в небо, вылавливая оттуда
красных и зеленых рыбок, холодный огонь брызгал в глаза, вертелись пиротехнические
солнца. За хижиной телеграфа на деревянной сцене шел спектакль для кочевников.
Некоторые из них сидели на скамьях, другие же смотрели на представление с высоты
своих седел. Часто ржали лошади. Литерный поезд был освещен от хвоста до головы.
— Да! — воскликнул Остап. — Банкет в вагон-ресторане! Я и забыл! Какая радость!
Идемте, Корейко, я вас угощаю, я всех угощаю! Согласно законов гостеприимства!
Коньяк с лимончиком, клецки из дичи, фрикандо с шампиньонами, старое венгерское,
новое венгерское, шампанское вино!..
— Фрикандо, фрикандо, - сказал Корейко злобно, - а потом посадят. Я не хочу себя
афишировать!

— Я обещаю вам райский ужин на белой скатерти, -настаивал Остап. — Идемте, идемте!
И вообще бросьте отшельничество, спешите выпить вашу долю спиртных напитков,
съесть ваши двадцать тысяч котлет. Не то налетят посторонние лица и сожрут вашу
порцию. Я устрою вас в литерный поезд, там я свой человек, — и уже завтра мы будем в
сравнительно культурном центре. А там с нашими миллионами… Александр Иванович!..

Великому комбинатору хотелось сейчас всех облагодетельствовать, хотелось, чтобы всем
было весело. Темное лицо Корейко тяготило его. И он принялся убеждать Александра
Ивановича. Он был согласен с тем, что афишировать себя не следует, но к чему морить
себя голодом? Остап и сам толком не разбирал, зачем ему понадобился веселый
табельщик, но, раз начав, он не мог уже остановиться. Под конец он стал даже угрожать:

— Будете вот сидеть на своем чемодане, а в один погожий денек явится к вам костлявая
— и косой по шее. А? Представляете себе аттракцион? Спешите, Александр Иванович,
котлеты еще на столе. Не будьте твердолобым.
После потери миллиона Корейко стал мягче и восприимчивей.

— Может, в самом деле проветриться? — сказал он неуверенно. — Прокатиться в центр?
Но, конечно, без шика, без этого гусарства.

— Какое уж тут гусарство! Просто два врача-общественника едут в Москву, чтобы
посетить Художественный театр и собственными глазами взглянуть на мумию в Музее
изящных искусств. Берите чемодан.

Миллионеры пошли к поезду. Остап небрежно помахивал своим мешком, как кадилом.
Александр Иванович улыбался глупейшим образом. Литерные пассажиры
прогуливались, стараясь держаться поближе к вагонам, потому что уже прицепляли
паровоз. В темноте мерцали белые штаны корреспондентов.

В купе на верхней койке Остапа лежал под простыней незнакомый ему человек и читал
газету.
— Ну, слезайте, - дружелюбно сказал Остап, - пришел хозяин.

— Это мое место, товарищ, - заметил незнакомец. — Я Лев Рубашкин.
— Знаете, Лев Рубашкин, не пробуждайте во мне зверя, уходите отсюда.

Великого комбинатора толкал на борьбу недоумевающий взгляд Александра Ивановича.