Page 69 - Зона

Холод и тьма за окном. Избу обступили сугробы. Ни звука, ни шороха, выпил и жди. А
сколько ждать – неизвестно. Если бы собаки залаяли или лампа погасла… Тогда можно
снова налить…
Так он и засыпает – портупея, диагоналевая гимнастерка, сапоги… И лампочка горит до
самого утра…
А утром я снова иду мимо оскверненного плаца к воротам. Резко вскидываю ладонь к
фуражке. Потом вяло роняю ее и голосом, дрогнувшим от нежного Чувства, спрашиваю:

– Как ночь, дядя Леня?..
Когда-то я был перспективным армейским тяжеловесом. Одновременно – спортивным
инструктором при штабе части. До штаба – надзирателем производственной зоны. А
всему этому предшествовала давняя беседа с чиновников райвоенкомата.

– Ты парень образованный, – сказал комиссар, – Мог бы на сержанта выучиться. В
ракетные части попасть… А охрану идут, кому уж терять нечего…

– Мне как раз нечего терять.
Комиссар взглянул на меня с подозрением:

– В каком это смысле?
– Из университета выгнали, с женой развелся…

Мне хотелось быть откровенным и простым. Доводы не убедили комиссара.
– Может, ты чего-нибудь это самое… Чего-нибудь слямзил? И смыться норовишь?

– Да, – говорю, – у нищего – жестянку с медяками.
– Не понял, – вздрогнул комиссар.

– Это так, вроде шутки.
– Что в ней смешного?

– Ничего, – говорю, – извините.
– Слушай, парень! Я тебе по-дружески скажу, ВОХРА – это ад!

Тогда я ответил, что ад – это мы сами. Просто этого не замечаем.
– А по-моему, – сказал комиссар, – ты чересчур умничаешь.

Отчаявшись разобраться, комиссар начал заполнять мои документы.
Через месяц я оказался в школе надзорсостава под Ропчей. А еще через месяц
инспектор рукопашного боя Торопцев, прощаясь, говорил:
– Запомни, можно спастись от ножа. Можно блокировать топор. Можно отобрать
пистолет. Можно все! Но если можно убежать – беги! Беги, сынок, и не оглядывайся…
В моем кармане лежала инструкция. Четвертый пункт гласил:

"Если надзиратель в безвыходном положении, он дает команду часовому – «СТРЕЛЯЙТЕ
В НАПРАВЛЕНИИ МЕНЯ…»

Штрафной изолятор, ночь. За стеной, позвякивая наручниками, бродит Анаги. Опер
Борташевич говорит мне:

– Конечно, всякое бывает. Люди нервные, эгоцентричны до предела… Например? Раз
мне голову на лесоповале хотели отпилить бензопилой "Дружба ".
– И что? – спросил я.