Page 66 - Зона
P. 66

Он мог подохнуть в Синдоре. Конвоиры загнали тогда этап в ледяную речку. Но урки
                запели, пошли. И рябой ефрейтор Петров начал стрелять…

                Он мог подохнуть в Ухте, идя на рывок с лесобиржи…
                Он мог подохнуть в койненском изоляторе, где лагерные масти резались сапожными
                ножами…
                И вот теперь он лежит под случайным брезентом. Опер пытается выйти на связь. Он
                выкрикивает, прижимая ко рту мембрану:

                – Я – Лютик! Я – Лютик! Прием! Вас не слышу! Пришлите дополнительный конвой и
                врача…

                И офицер закурит, а потом снова, надсаживаясь, будет кричать:

                – Я – Лютик! Прием! Заключенные возбуждены! Ситуация критическая! Пришлите
                дополнительный конвой и врача…
                Скоро придет воронок. Труп погрузят в машину. Один из нас доставит его под автоматом
                в тюремную больницу. Ведь мертвых зеков тоже положено охранять.
                А через месяц замполит Хуриев напишет Инессе Владимировне Бутыриной,
                единственной родственнице, двоюродной тетке, письмо. И в нем будет сказано:
                «Ваш сын, Бутырин Григорий Тихонович, уверенно шел к исправлению. Он скончался на
                трудовом посту…»

                Напомню вам, что лагерь является типично советским учреждением. И не только по
                своему административно-хозяйственному устройству. Не только по внедряемой
                сверху идеологии. Не только в силу привычных формальностей.
                Лагерь учреждение советское – по духу. По внутренней сути.

                Рядовой уголовник, как правило, вполне лояльный советский гражданин. То есть он,
                конечно, недоволен. Спиртное подорожало и так далее. Но основы – священны. И
                Ленин – вне критики.
                В этом смысле чрезвычайно показательно лагерное творчество. В лагере без нажима
                и принуждения торжествует метод социалистического реализма.
                Задумывались ли вы о том, что социалистическое искусство приближается к магии.
                Что оно напоминает ритуальную и культовую живопись древних.

                Рисуешь на скале бизона – получаешь вечером жаркое.
                Так же рассуждают чиновники от социалистического искусства. Если изобразить
                нечто положительное, то всем будет хорошо. А если отрицательное, то наоборот.
                Если живописать стахановский подвиг, то все будут хорошо работать. И так далее.

                Вспомните подземные столичные мозаики. Овощи, фрукты, домашняя птица…
                Грузины, литовцы, армяне… Крупный и мелкий рогатый скот… Ведь это те же
                бизоны!..

                В лагере – такая же история.
                Возьмите лагерную живопись. Если это пейзаж, то немыслимо знойной, андалузской
                расцветки. Если натюрморт, то преисполненный калорий.
                Лагерные портреты необычайно комплиментарны.

                На воле так изображают крупных партийных деятелей.
                И никакого модернизма. Чем ближе к фотографии, тем лучше. Вряд ли тут преуспели
                бы Модильяни с Гогеном…
                Возьмите лагерные песни. Вот один из наиболее распространенных песенных
   61   62   63   64   65   66   67   68   69   70   71