Page 67 - Зона

сюжетов. Мать-одиночка с ребенком. Папаша в бегах. Ребенок становится вором. (А
если дочь, то проституткой.) Дальше – суд. Прокурор, опуская глаза, требует высшей
меры наказания. Подсудимый кончает жизнь самоубийством. У могильной ограды.
часами рыдает прокурор. Это, как вы уже догадались, – незадачливый отец покойного.

Разумеется, все это чушь, лишенная минимального жизненного правдоподобия.
Прокурор вообще не может осудить собственную родню. Такого не позволяют
советские законы. И лагерники прекрасно это знают. Но продолжают вовсю
эксплуатировать лживый, дурацкий сюжет…
Возьмите лагерные мифы. Наиболее распространенным сюжетом является
успешный массовый побег. Как правило, через Белое море – в Соединенные Штаты.
Вы услышите десятки версий с мельчайшими бытовыми подробностями. С
детальным описанием маршрута. С клятвенными заверениями, что все так и было.

И организатором побега непременно будет доблестный чекист. Бывший полковник
ГПУ или НКВД. Осужденный Хрущевым сподвижник Берии или Ягоды.

Ну, чего их, спрашивается, тянет к этим мерзавцам?! А тянет их оттого, что это –
знакомые, привычные, советские герои. Персонажи Юлиана Семенова и братьев
Вайнеров…

Емельян Пугачев, говорят, опирался на беглых каторжников. Теперешние
каторжники бунтовать не собираются. Случись какая-нибудь заваруха, и пойдут они
до ближайшего винного магазина…
Ну, хорошо. Теперь – о деле. Пришлите мне, если не трудно, образцы ваших шрифтов и
два каталога.
Будете в Нью-Йорке – увидимся. Привет же не, матушке и дочкам. Наша Катя
ужасно сердитая – переходный возраст…
Завтра возле моего дома открывается новое русское кафе. Рано утром, будучи
местной знаменитостью, иду поздравлять владельцев…

В октябре меня дисквалифицировали за грубость, и я был лишен всех привилегий
спортсмена. Соответственно, оказался в караульном батальоне на правах рядового.
Ночью запах портянок, обернутых вокруг голенищ, лишал меня сна. В заключение
ефрейтор Блиндяк крикнул мне перед строем:
– Я СГНИЮ тебя, падла, увидишь – СГНИЮ!..

В этой ситуации должность ротного писаря была неслыханной удачей. По-видимому,
сказалось мое незаконченное высшее образование. У меня было два курса ЛГУ. Думаю, я
был самым образованным человеком в республике Коми…

Рано утром я подметал штабное крыльцо. Заснеженный плац был исполосован мощными
гвардейскими струями. Я выходил на дорогу и там поджидал капитана.

Завидев его, я ускорял шаги, резко подносил ладонь к фуражке и бездумным,
механическим голосом восклицал:

– Здравия желаю!
Затем, роняя ладонь, как будто вконец обессилев, почтительно-фамильярным тоном
спрашивал:
– Как спали, дядя Леня?

И немедленно замолкал, как будто стесняясь охватившей меня душевной теплоты…
Жизнь капитана Токаря состояла из мужества и пьянства. Капитан, спотыкаясь, брел
узкой полоской земли между этими двумя океанами.