Page 138 - Избранное

Оказалось, что старикан был на редкость задиристый, немного скандалист, грубиян и
брехун. И вдобавок он был не то чтобы контрреволюционер, но он отличался
исключительной отсталостью в политическом смысле.
Он моментально во дворе дома схлестнулся с дворником и отодрал за уши одного
подростка, пришедшего в гости к своему дяде, живущему тут двенадцать лет.
Потом он у нас в жакте резко беседовал с председателем, так что тот удивился, какие
бывают взгляды на современность, и даже хотел об этом сообщить по месту его жительства.
В довершение всего приезжий отец напугал своего сына тем, что с места в карьер навел
в конторе справку, не может ли он тут получить площадь для постоянного проживания в
Ленинграде.
Конечно, сам по себе старик, наверное, был сравнительно хороший, но тут с первого
дня его приезда почти все жильцы оказались не на высоте в смысле культуры. Они все
начали над ним подтрунивать, шутили над ним, как над дураком, смеялись насчет его
провинциальных, деревенских манер. И каждый старался сказать ему какую-нибудь чушь,
вроде того, как ему при встрече всякий раз говорил дворник петушиным голосом: "С какого
именно колхоза прибыли, молодой человек?"
Да и сын его, официант Гаврилов, тоже, конечно, не отставал от общего настроения и в
другой раз, давясь от смеха, говорил старику, нарочно глядя в газету:
— Сегодня, папаня, не ходите на улицу — ожидается облава на седых и рыжих.
Конечно, все это делалось довольно любовно и без злобы, но все-таки, как говорится,
это, наверное, не было чем-нибудь приятным для приезжего старика, который прожил
семьдесят два года и был, наверное, умнее их всех, вместе взятых. А они думали, что это —
простофиля, дурак и серый мужик, и вот что с ним делали.
И это, конечно, имело отрицательную реакцию на его неведение.
И сколько дней он тут прожил, столько скандалов имело место. Были крики, сцены
грубости и так далее.
В довершение всего на седьмой день своего пребывания он в пивной надрызгался и
стал там буянить. И даже его хотели представить в милицию. Но он от всех скрылся и пошел
шляться по улицам.
И вот он идет по улице и песни играет. А сам старенький, седенький и одетый
по-деревенски, в высшей степени незатейливо.
И вот он идет по улицам и вдруг видит, что заблудился.
Конечно, это абсурд — тут заблудиться. Тем более он адрес знает. Но с пьяных глаз он
испугался и даже протрезвел.
И спросил прохожего, куда ему идти. Но прохожий не знал и велел ему обратиться к
органам милиции.
Конечно, наш старик оробел сразу подойти к стоящему на посту милиционеру и от
волнения прошел еще два-три квартала.
Но потом подошел к постовому с опаской, думая, что тот засвистит и закричит на него.
Но тот, согласно внутренней инструкции, отдал честь подошедшему, приложив к
козырьку свою руку в белой перчатке.
Приготовившись к скандалу и привыкши к этому, старик от неожиданности немного
растерялся и залепетал разные слова, не идущие к делу.
А постовой, спросив у него, какая ему нужна улица, показал, куда идти, и, снова отдав
честь, занялся своим делом.
Но этот маленький жест почтения и вежливости, рассчитанный в свое время на
генералов и баронов, произвел исключительное впечатление на нашего приезжего старика.
Старик аж задрожал, когда ему постовой отдал честь вторично и, стало быть, тем
самым показал, что тут ошибки не было, а было то, что ему полагалось.
И тогда старик, как потом выяснилось, снова еще раз подошел уже к другому
милиционеру и снова получил приветствие, которое с еще большей силой запало в его
слабую душу.