Page 289 - Избранное

воспитанный человек; и, вероятно, такова уж печальная судьба у нашего бедного ротмистра,
если даже его жизнь не была сбережена талисманом, носимым постоянно им на груди.
Поручик с благодарностью стал пожимать наши руки и с непонятным для нас
волнением спросил: "Каков, однако, был талисман у него?"
Но мы не много знали об этом предмете. Ротмистр привез талисман из Персии и,
будучи суеверным человеком, никогда с ним не расставался, считая его средством противу
дурного глаза и несчастного случая. Однако ж, как мы видим, жизнь судила иначе.
— В таком случае, господа, — сказал поручик, — я расскажу вам еще об одном
талисмане, и ваша воля думать об этом как угодно.
И тут мы с величайшим интересом услышали следующий рассказ:
— В начале тысяча восемьсот двенадцатого года, в эпоху, как известно, столь бурную
военными событиями, служил в нашем гвардейском полку сын отставного генерала и
помещика К.
Прекрасно обеспеченный и избалованный с нежною возраста, молодой наш гусар,
очутившись в блестящем гвардейском полку, предался кутежам и веселию. Буйства,
картежная игра и шалости наполнили все дни молодого человека. Нередко он после ночного
разгула являлся на ученье прямо во фраке и с цилиндром в руках, чем приводил славного
полкового командира в ужасный гнев и раздражение.
Жалобы со всех сторон усиливали гнев командира, и он не раз обещал сообщить его
родителю о всех невозможных проказах, кои вполне могли закончиться печально. Но
молодой наш гусар, как говорится, и в ус подул и со смехом выслушивал нотации своего
полкового командира.
Скорее из шалости и озорства, чем из сердечных побуждений, он вступил в связь с
женой своего полкового командира, еще в достаточной степени молодой и на редкость
красивой женщиной, Варенькой Л., на которой полковник два года назад женился после
осьмилетнего вдовства.
Эта связь нашего гусара с Варенькой Л. была скандальной в высшей степени, и она
вскоре стала известной решительно всем, кроме мужа. Влюбленная дама, забыв всякую
осторожность, открыто стала всюду появляться в сопровождении нашею поручика.
Громадные его проигрыши и скандальные происшествия с тужили неизменной темой
во всех светских гостиных. Но это, казалось, еще более возвышало офицера в ею
собственных глазах.
Полковой командир наш, предвидя несчастья, снесся письмами с отцом шалопая, но
это отнюдь не послужило спасением; сей престарелый родитель, получив достойное письмо,
возымел намерение почти всякий день писать полковому командиру наставительные письма,
давая в них по пунктам и параграфам советы и указания, как ладить с молодыми
современными людьми, вступившими в свитский путь.
На всякое письмо бедный наш командир, памятуя славное имя родителя, считал своей
обязанностью исправно ответить; но ежедневная бессмысленная переписка вызвала обратное
действие, и вскоре получатель сей возвышенной словесности проклинал себя за
неосторожное намерение и даже стал приходить в содрогание от звуков ненавистной ему
фамилии.
Нечаянное происшествие изменило все.
Поручик по весьма ничтожному поводу послал вызов молодому, семнадцатилетнему
графу Р. и тяжко ранил ею пулей в грудь навылет.
Семья графа Р. подала жалобу государю, и впредь до высочайшего повеления поручик
был посажен под арест.
Полученные от полка сведения были неблагоприятны для судьбы поручила; полковой
командир не нашел причин сколько-нибудь порядочно аттестовать его и, полагая, что этот
случай избавит его наконец от буяна, дал о нем самые убийственные сведения.
Но в ту пору начавшаяся война с Наполеоном задержала решение государя. Полчища
французов быстро подходили к сердцу нашего любезного отечества.