Page 93 - Избранное

Поехал. В дом отдыха.
Очень все оказалось отлично и симпатично. И отношение внимательное. И пища
жирная.
И сразу, как приехал, на весах взвешали. По новой метрической системе. И грудь
мерили. И рост.
— Поправляйтесь, — говорят.
— Да уж, — говорю, — маленько бы в весе хотелось бы прибавиться. Рост-то, говорю,
пес с ним. Пущай прежний рост. А маленько потяжелеть не мешает. Не курица, говорю,
гражданин фельдшер.
Фельдшер говорит:
— Вес — это можно. Нам весу не жалко. Валяйте!
Начал отдыхать. И сразу, знаете, обнаружилась очень чрезвычайная скука. Нечего
делать — прямо беда! И пища жирная, и уход внимательный, и на весах вешают, а скука
между тем сильная.
Утром, например, встал, рожу всполоснул, пошамал и лежи на боку. А лежать неохота
— сиди. Сидеть неохота — ходи. А к чему, скажите, ходить без толку? Неохота ходить без
толку. Привычки такой за сорок лет не выработалось.
Один день походил — хотел назад ехать. Да, спасибо, своих же отдыхающих ребят в
саду встретил.
Сидят они на лужку и в картишки играются.
— В козла, что ли? — спрашиваю.
— Так точно, — говорят, — в козла. — Но, говорят, можно и в очко перейти. На
интерес. Присаживайтесь, уважаемый товарищ! Мы с утра дуемся…
Присел, конечно.
Сыграли до ужина. Там маленько после ужина. Там утречком пораньше. А там и пошло
у нас каждый день. Глядишь — и дней не видно. Не только, скажем, скука, а рожу помыть
или кофейку выпить некогда.
Две недельки прошли, как сладкий сон. Отдохнул, можно сказать, за все сорок лет и
душой и телом.
А что вес маленько убавился, то вес — дело наживное. Вес и на производстве нагулять
можно. А рост, спасибо, остался прежний. Чуть маленько только убавился. Фельдшер
говорит — от сидячей жизни.
1926

РОДНЫЕ ЛЮДИ

Этот разговор я записал дословно. И пусть читатель плюнет мне в глаза, если я хоть
что-нибудь преувеличил. Я ничего не преувеличил. Все в аккурат так и было. Разговор
произошел в тюрьме. В приемной комнате. Мать пришла на свидание к сыну.
Встреча была сердечная. Мамаша радостно плакала.
Сын тоже посапывал носом.
После первых слез и горячих поцелуев мать и сын уселись на скамейку рядышком.
— Ну так, — сказал сын. — Пришла, значит.
— Пришла, Васенька, — сказала мать.
— Так, — повторил сын.
Он с любопытством посмотрел на серую казенную стену, потом на дверь, на печку и
наконец перевел взгляд на свои сандалии.
— Так, — в третий раз сказал сын и вздохнул…
Мать тоже вздохнула и, перебирая пальцами бахромки байкового своего платка,
посмотрела по сторонам.
— Ну вот, — сказал сын и шумно высморкался.
Оба после этого сидели молча минуты три.