Page 27 - Приключения Электроника

человеку шею!

— Будем надеяться на хорошее воспитание, — шутливо заметил Светловидов.

Он вызвал по видеотелефону дежурного милиции и, назвав себя, попросил срочно разыскать
в городе мальчика тринадцати лет по имени Электроник. Ученый описал его приметы, в том
числе и способность быстро бегать, и договорился, что, как только будут какие-то сведения,
ему немедленно позвонят. Распространяться о других особенностях Электроника он не стал.

— Простите мое любопытство, — сказал он, обернувшись к Громову, — но мне не терпится
услышать историю с самого начала. Время у нас есть.

— А вы разрешите мне дымить? Иначе я не умею рассказывать.

Профессор долго раскуривал трубку. Глаза его казались грустными. Но вот в них разгорелся
лукавый огонек. Громов взъерошил пышную седую шевелюру и задымил с явным
удовольствием.

— Так вот, — сказал он, — есть у меня давнишний приятель Николай, очень хороший хирург.
Почему я с него начал, вы сейчас поймете. Все наши встречи проходят в бесконечных спорах.
Представьте, коллега, что вам пришлось говорить с человеком, который считает свой разум
чуть ли не совершенством природы… Вы улыбаетесь. В самом деле, вопрос почти не для
спора. Но надо было видеть напыщенность моего приятеля, когда он начинал
разглагольствовать о сложности человеческого организма, совершенстве мозга и прочем,
прочем. Я сначала тоже улыбался, потом сердился, наконец, напоминал о том, что человек
живет в определенных условиях и обычно использует лишь малую часть мощности своей
памяти. В самом деле, иной школьник или студент с великим трудом переваривает некоторые
предметы. А ведь школьная или институтская программы — это лишь крохи того, что мог бы
усвоить обычный человек. Если бы он пускал в ход хотя бы половину резервов мозга, он
играючи выучил бы сорок языков, окончил бы десяток университетов и легко бы запомнил
всю Большую советскую энциклопедию.

Николай упорствовал. Он выставлял такой аргумент:

«И все-таки, что бы вы ни говорили об ограничениях разума, гений может все».

«Но он расплачивается за гениальность тяжелым трудом, — напоминал я. — Гений ломает
рамки, поставленные человеку природой. Он обрабатывает большое количество
информации. Вспомните: когда у Эйнштейна спрашивали, сколько часов длится его рабочий
день, он принимал это за шутку. Рабочий день ученого не имеет ни конца, ни начала. А
сейчас, когда на ученых нахлынула буквально лавина накопленных знаний и новых открытий,
их положение стало особенно трудным. Объем и сложность задач, которые ставит перед
наукой производство, год от года увеличиваются. Я знаю случай, когда один математик
потратил тридцать лет напряженного труда, чтобы решить только одну проблему. А сколько
интересных вопросов остается пока в стороне, потому что на их разрешение не хватит всей
человеческой жизни! Так что человек давно осознал свое несовершенство и направил силу
на создание устройств, которые облегчат переработку и усвоение информации».

Здесь Николай полагал, что он имеет право на иронию. Он спрашивал, заранее зная ответ:

«Может быть, вы говорите о машинах?»

Я подтверждал:

«Конечно».

«Мне вас жаль, — говорил Николай. — Вы тратите месяцы труда, чтобы объяснить машине,

Page 27/274