Page 131 - Робинзон Крузо

такое же морское течение виднелось и с другой стороны острова, только

подальше, и я заметил сильное встречное течение у берега. Значит, мне
нужно было выйти за пределы первого течения, и меня тотчас же должно
было понести к берегу.
Я простоял, однако, на якоре два дня, так как дул свежий ветер (притом
юго-восточный, то есть как раз навстречу вышесказанному морскому
течению) и по всей косе ходили высокие буруны; было опасно держаться и
подле берега из-за прибоя, и очень удаляться от него из-за течения.
На третий день ветер за ночь стих, море успокоилось, и утром я
решился пуститься в путь. Но то, что случилось со мной, может служить
уроком для неопытных и неосторожных кормчих. Не успел я достичь косы,
находясь от берега всего лишь на длину лодки, как очутился на большой
глубине, среди течения, бурного, как вода из-под мельничного колеса.
Лодку мою понесло с такой силой, что все, что я мог сделать, – это
держаться с краю течения. Между тем меня уносило все дальше и дальше
от встречного течения, оставшегося слева от меня. Ни малейший ветерок
не приходил мне на помощь, работать же веслами было пустой тратой сил.

Я уже прощался с жизнью: я знал, что через несколько миль течение, в
которое я попал, сольется с другим течением, огибающим остров, и тогда я
безвозвратно погиб. А между тем я не видел никакой возможности
свернуть. Итак, меня ожидала верная смерть, и не в волнах морских,
потому что море было довольно спокойно, а от голода. Правда, на берегу я
нашел черепаху, такую большую, что еле мог поднять, и взял ее с собой в
лодку. Был у меня также огромный кувшин пресной воды – одна из моих
глиняных поделок. Но что это значило для несчастного путника,
затерявшегося в безбрежном океане, где можно пройти тысячи миль, не
увидав и признаков земли.
И тогда я понял, как легко самое безотрадное положение может
сделаться еще безотраднее, если так угодно будет Провидению. На свой
пустынный, заброшенный остров я смотрел теперь как на земной рай, и

единственным моим желанием было вернуться в этот рай. В страстном
порыве я простирал к нему руки, взывая: «О благодатная пустыня! Я
никогда больше не увижу тебя! О, я несчастный, что со мной будет?» Я
упрекал себя в неблагодарности, вспоминая, как я роптал на свое
одиночество. Чего бы я ни дал теперь, чтобы очутиться вновь на том
безлюдном берегу! Такова уж человеческая натура: мы никогда не видим
своего положения в истинном свете, пока не изведаем на опыте положения
еще худшего, и никогда не ценим тех благ, какими обладаем, покуда не
лишимся их. Не могу выразить, в каком я был отчаянии, когда увидел, что