Page 41 - Робинзон Крузо

готовился к переходу в иной мир, ибо в здешнем мире нам уже нечего было

делать. Единственным нашим утешением было то, что вопреки всем
ожиданиям судно было все еще цело, и капитан сказал, что ветер начинает
стихать.
Но хотя нам показалось, что ветер немного стих, все же корабль так
основательно сел на мель, что нечего было и думать сдвинуть его с места, и
в этом отчаянном положении нам оставалось только позаботиться о
спасении нашей жизни какой угодно ценой. У нас были две шлюпки; одна
висела за кормой, но во время шторма ее разбило о руль, а потом сорвало и
потопило или унесло в море. На нее нам нечего было рассчитывать.
Оставалась другая шлюпка, но как спустить ее на воду? Задача казалась
неразрешимой. А между тем нельзя было мешкать: корабль мог каждую
минуту расколоться надвое; некоторые даже говорили, что он уже дал
трещину.
В этот критический момент помощник капитана подошел к шлюпке и
с помощью остальных людей экипажа перебросил ее через борт; мы все,
одиннадцать человек, вошли в шлюпку, отчалили и, поручив себя

милосердию Божию, отдались на волю бушующих волн; хотя шторм
значительно поулегся, все-таки на берег набегали страшные валы и море
могло быть по справедливости названо den wild zee – дикое море, как
выражаются голландцы.
Наше положение было поистине плачевным: мы ясно видели, что
шлюпка не выдержит такого волнения и что мы неизбежно потонем. Идти
на парусе мы не могли: у нас его не было, да и все равно он был бы нам
бесполезен. Мы гребли к берегу с тяжелым сердцем, как люди, идущие на
казнь, мы все отлично знали, что как только шлюпка подойдет ближе к
земле, ее разнесет прибоем на тысячу кусков. И, подгоняемые ветром и
течением, предавши душу свою милосердию Божию, мы налегли на весла,
собственноручно приближая момент нашей гибели.
Какой был перед нами берег – скалистый или песчаный, крутой или

отлогий, – мы не знали. Единственной для нас надеждой на спасение была
слабая возможность попасть в какую-нибудь бухточку, или залив, или в
устье реки, где волнение было слабее и где мы могли бы укрыться под
берегом с наветренной стороны. Но впереди не было видно ничего
похожего на залив, и чем ближе подходили мы к берегу, тем страшнее
казалась земля, страшнее самого моря.