Page 6 - Муму

барыни смутило дворецкого.

Татьяна, состоявшая, как мы сказали выше, в должности прачки
(впрочем, ей, как искусной и ученой прачке, поручалось одно только тонкое
белье), была женщина лет двадцати восьми, маленькая, худая, белокурая, с
родинками на левой щеке. Родинки на левой щеке почитаются на Руси
худой приметой – предвещанием несчастной жизни… Татьяна не могла
похвалиться своей участью. С ранней молодости ее держали в черном теле:
работала она за двоих, а ласки никакой никогда не видала; одевали ее
плохо; жалованье она получала самое маленькое; родни у ней все равно что
[8]
не было: один какой-то старый ключник, оставленный за негодностью в
деревне, доводился ей дядей да другие дядья у ней в мужиках состояли, вот
и все. Когда-то она слыла красавицей, но красота с нее очень скоро
соскочила. Нрава она была весьма смирного, или, лучше сказать,
запуганного; к самой себе она чувствовала полное равнодушие, других –

боялась смертельно; думала только о том, как бы работу к сроку кончить,
никогда ни с кем не говорила и трепетала при одном имени барыни, хотя та
ее почти в глаза не знала. Когда Герасима привезли из деревни, она чуть не
обмерла от ужаса при виде его громадной фигуры, всячески старалась не
встречаться с ним, даже жмурилась бывало, когда ей случалось пробегать
мимо него, спеша из дома в прачечную. Герасим сперва не обращал на нее
особенного внимания, потом стал посмеиваться, когда она ему попадалась,
потом и заглядываться на нее начал, наконец и вовсе глаз с нее не спускал.
Полюбилась она ему: кротким ли выражением лица, робостью ли
движений – бог его знает! Вот однажды пробиралась она по двору,
осторожно поднимая на растопыренных пальцах накрахмаленную
барынину кофту… кто-то вдруг сильно схватил ее за локоть; она

обернулась и так и вскрикнула: за ней стоял Герасим. Глупо смеясь и
ласково мыча, протягивал он ей прянишного петушка с сусальным золотом
на хвосте и крыльях. Она было хотела отказаться, но он насильно впихнул
ей пряник в руку, покачал головой, пошел прочь и, обернувшись, еще раз
промычал ей что-то очень дружелюбное. С того дня он уж ей не давал
покоя: куда бывало она ни пойдет, он уж тут как тут, идет ей навстречу,
улыбается, мычит, махает руками, ленту вдруг вытащит из-за пазухи и
всучит ей, метлой перед ней пыль расчистит. Бедная девка просто не знала,
как ей быть и что делать. Скоро весь дом узнал о проделках немого
дворника; насмешки, прибауточки, колкие словечки посыпались на
Татьяну. Над Герасимом, однако, глумиться не все решались: он шуток не
любил, да и ее при нем оставляли в покое. Рада не рада, а попала девка под
его покровительство. Как все глухонемые, он очень был догадлив и очень