Page 24 - Белый пудель

только одну морду со всплывшими наверх ушами, громко и обиженно фыркая. Выскочив на
сушу, она затряслась всем телом, и тучи брызг полетели на старика и на Сергея.

– Постой-ка, Сережа, никак, это к нам? – сказал Лодыжкин, пристально глядя вверх, на гору.

По тропинке быстро спускался вниз, неразборчиво крича и махая руками, тот самый мрачный
дворник в розовой рубахе с черными горошинами, который четверть часа назад гнал
странствующую труппу с дачи.

– Что ему надо? – спросил с недоумением дедушка.

IV

Дворник продолжал кричать, сбегая вниз неловкой рысью, причем рукава его рубахи
трепались по ветру, а пазуха надувалась, как парус.

– О-го-го!.. Подождите трошки!..

– А чтоб тебя намочило да не высушило, – сердито проворчал Лодыжкин. – Это он опять
насчет Артошки.

– Давай, дедушка, накладем ему! – храбро предложил Сергей.

– А ну тебя, отвяжись… И что это за люди, прости Господи!..

– Вы вот что… – начал запыхавшийся дворник еще издали. – Продавайте, что ли, пса-то? Ну,
никакого сладу с панычом. Ревет, как теля. «Подай да подай собаку…» Барыня послала, купи,
говорит, чего бы ни стоило.

– Довольно даже глупо это со стороны твоей барыни! – рассердился вдруг Лодыжкин,
который здесь, на берегу, чувствовал себя гораздо увереннее, чем на чужой даче. – И опять,
какая она мне такая барыня? Тебе, может быть, барыня, а мне двоюродное наплевать. И
пожалуйста… я тебя прошу… уйди ты от нас, Христа ради… и того… и не приставай.

Но дворник не унимался. Он сел на камни, рядом со стариком, и говорил, неуклюже тыча
перед собой пальцами:

– Да пойми же ты, дурак-человек…

– От дурака и слышу, – спокойно отрезал дедушка.

– Да постой… не к тому я это… Вот, право, репей какой… Ты подумай: ну, что тебе собака?
Подобрал другого щенка, выучил стоять дыбки, вот тебе и снова пес. Ну? Неправду, что ли, я
говорю? А?

Дедушка внимательно завязывал ремень вокруг штанов. На настойчивые вопросы дворника
он ответил с деланным равнодушием:

– Бреши дальше… Я потом сразу тебе отвечу.

– А тут, брат ты мой, сразу – цифра! – горячился дворник. – Двести, а не то триста целковых
враз! Ну, обыкновенно, мне кое-что за труды… Ты подумай только: три сотенных! Ведь это
сразу можно бакалейную открыть…

Page 24/111