Page 29 - Белый пудель

Голос у дедушки оборвался и захлебнулся. Слезы опять потекли по глубоким, коричневым от
загара морщинам. Сергей, который слушал ослабевшего старика молча, с плотно сжатыми
бровями, бледный от волнения, вдруг взял его под мышки и стал подымать.

– Пойдем, дедушка, – сказал он повелительно и ласково в то же время. – К черту пачпорт,
пойдем! Не ночевать же нам на большой дороге.

– Милый ты мой, родной, – приговаривал, трясясь всем телом, старик. – Собачка-то уж очень
затейная… Артошенька-то наш… Другой такой не будет у нас…

– Ладно, ладно… Вставай, – распоряжался Сергей. – Дай я тебя от пыли-то очищу. Совсем ты
у меня раскис, дедушка.

В этот день артисты больше не работали. Несмотря на свой юный возраст, Сергей хорошо
понимал все роковое значение этого страшного слова «пачпорт». Поэтому он не настаивал
больше ни на дальнейших розысках Арто, ни на мировом, ни на других решительных мерах.
Но пока он шел рядом с дедушкой до ночлега, с лица его не сходило новое, упрямое и
сосредоточенное выражение, точно он задумал про себя что-то чрезвычайно серьезное и
большое.

Не сговариваясь, но, очевидно, по одному и тому же тайному побуждению, они нарочно
сделали значительный крюк, чтобы еще раз пройти мимо «Дружбы». Перед воротами они
задержались немного, в смутной надежде увидеть Арто или хоть услышать издали его лай.

Но резные ворота великолепной дачи были плотно закрыты, и в тенистом саду под
стройными печальными кипарисами стояла важная, невозмутимая, душистая тишина.

– Гос-спо-да! – шипящим голосом произнес старик, вкладывая в это слово всю едкую горечь,
переполнившую его сердце.

– Будет тебе, пойдем, – сурово приказал мальчик и потянул своего спутника за рукав.

– Сереженька, может, убежит от них еще Артошка-то? – вдруг опять всхлипнул дедушка. – А?
Как ты думаешь, милый?

Но мальчик не ответил старику. Он шел впереди большими, твердыми шагами. Его глаза
упорно смотрели вниз на дорогу, а тонкие брови сердито сдвинулись к переносью.

VI

Молча дошли они до Алупки. Дедушка всю дорогу кряхтел и вздыхал, Сергей же сохранял на
лице злое, решительное выражение. Они остановились на ночлег в грязной турецкой
кофейной, носившей блестящее название «Ылдыз», что значит по-турецки «звезда». Вместе
с ними ночевали греки – каменотесы, землекопы – турки, несколько человек русских рабочих,
перебивавшихся поденным трудом, а также несколько темных, подозрительных бродяг,
которых так много шатается по югу России. Все они, как только кофейная закрылась в
определенный час, разлеглись на скамьях, стоящих вдоль стен, и прямо на полу, причем те,
что были поопытнее, положили, из нелишней предосторожности, себе под голову все, что у
них было наиболее ценного из вещей и из платья.

Было далеко за полночь, когда Сергей, лежавший на полу рядом с дедушкой, осторожно
поднялся и стал бесшумно одеваться. Сквозь широкие окна лился в комнату бледный свет
месяца, стелился косым, дрожащим переплетом по полу и, падая на спящих вповалку людей,

Page 29/111