Page 3 - Ночь перед Рождеством
P. 3
четвереньках из шинка, видел, что месяц ни с сего ни с того танцевал на небе, и уверял с
божбою в том всё село; но миряне качали головами и даже подымали его на смех. Но какая
же была причина решиться чёрту на такое беззаконное дело? А вот какая: он знал, что
богатый козак Чуб приглашён дьяком на кутью[10], где будут: голова; приехавший из
архиерейской певческой родич дьяка в синем сюртуке, бравший самого низкого баса; козак
Свербыгуз и ещё кое-кто; где, кроме кутьи, будет варенуха[11], перегонная на шафран водка
и много всякого съестного. А между тем его дочка, красавица на всём селе, останется дома, а
к дочке, наверное, придёт кузнец, силач и детина хоть куда, который чёрту был противнее
проповедей отца Кондрата. В досужее от дел время кузнец занимался малеванием и слыл
лучшим живописцем во всём околотке. Сам ещё тогда здравствовавший сотник[12]Л…ко
вызывал его нарочно в Полтаву выкрасить дощатый забор около его дома. Все миски, из
которых диканьские козаки хлебали борщ, были размалёваны кузнецом. Кузнец был
богобоязливый человек и писал часто образа святых: и теперь ещё можно найти в Т… церкви
его евангелиста Луку. Но торжеством его искусства была одна картина, намалёванная на
церковной стене в правом притворе, в которой изобразил он святого Петра в день Страшного
суда, с ключами в руках, изгонявшего из ада злого духа; испуганный чёрт метался во все
стороны, предчувствуя свою погибель, а заключённые прежде грешники били и гоняли его
кнутами, поленами и всем чем ни попало. В то время, когда живописец трудился над этою
картиною и писал её на большой деревянной доске, чёрт всеми силами старался мешать ему:
толкал невидимо под руку, подымал из горнила в кузнице золу и обсыпал ею картину; но,
несмотря на всё, работа была кончена, доска внесена в церковь и вделана в стену притвора,
и с той поры чёрт поклялся мстить кузнецу.
Одна только ночь оставалась ему шататься на белом свете; но и в эту ночь он выискивал
чем- нибудь выместить на кузнеце свою злобу. И для этого решился украсть месяц, в той
надежде, что старый Чуб ленив и не лёгок на подъём, к дьяку же от избы не так близко:
дорога шла по-за селом, мимо мельниц, мимо кладбища, огибала овраг. Ещё при месячной
ночи варенуха и водка, настоянная на шафран, могла бы заманить Чуба. Но в такую темноту
вряд ли бы удалось кому стащить его с печки и вызвать из хаты. А кузнец, который был
издавна не в ладах с ним, при нём ни за что не отважится идти к дочке, несмотря на свою
силу.
Таким-то образом, как только чёрт спрятал в карман свой месяц, вдруг по всему миру
сделалось так темно, что не всякий бы нашёл дорогу к шинку, не только к дьяку. Ведьма,
увидевши себя вдруг в темноте, вскрикнула. Тут чёрт, подъехавши мелким бесом, подхватил
её под руку и пустился нашёптывать на ухо то самое, что обыкновенно нашёптывают всему
женскому роду. Чудно устроено на нашем свете! Всё, что ни живёт в нём, всё силится
перенимать и передразнивать один другого. Прежде, бывало, в Миргороде один судья да
городничий хаживали зимою в крытых сукном тулупах, а всё мелкое чиновничество носило
просто нагольные[13]. Теперь же и заседатель, и подкоморий[14] отсмалили себе новые
шубы из решетиловских смушек с суконною покрышкою. Канцелярист и волостной писарь
третьего году взяли синей китайки[15]по шести гривен аршин[16]. Пономарь сделал себе на
лето нанковые[17] шаровары и жилет из полосатого гаруса[18]. Словом, всё лезет в люди!
Когда эти люди не будут суетны! Можно побиться об заклад, что многим покажется
удивительно видеть чёрта, пустившегося и себе туда же. Досаднее всего то, что он, верно,
воображает себя красавцем, между тем как фигура — взглянуть совестно. Рожа, как говорит
Фома Григорьевич, мерзость мерзостью, однако ж и он строит любовные куры! Но на небе и
под небом так сделалось темно, что ничего нельзя уже было видеть, что происходило далее
между ними.
* * *
— Так ты, кум, ещё не был у дьяка в новой хате? — говорил козак Чуб, выходя из дверей
Page 3/37