Page 7 - Дети подземелья

прошлом умершего здания.

Но с того вечера и замок и Януш явились передо мной в новом свете.
Встретив меня на другой день вблизи острова, Януш стал зазывать меня к
себе, уверяя с довольным видом, что теперь «сын таких почтенных
родителей» смело может посетить замок, так как найдет в нем вполне
порядочное общество. Он даже привел меня за руку к самому замку, но тут
я со слезами вырвал у него свою руку и пустился бежать. Замок стал мне
противен. Окна в верхнем этаже были заколочены, а низ находился во
владении капоров и салопов. Старухи выползали оттуда в таком
непривлекательном виде, льстили мне так приторно, ругались между собой
так громко. Но главное – я не мог забыть холодной жестокости, с которою
торжествующие жильцы замка гнали своих несчастных сожителей, а при
воспоминании о темных личностях, оставшихся без крова, у меня
сжималось сердце.
Несколько ночей после описанного переворота на острове город
провел очень беспокойно: лаяли собаки, скрипели двери домов, и
обыватели, то и дело выходя на улицу, стучали палками по заборам, давая

кому-то знать, что они настороже. Город знал, что по его улицам в
ненастной тьме дождливой ночи бродят люди, которым голодно и холодно,
которые дрожат и мокнут; понимая, что в сердцах этих людей должны
рождаться жестокие чувства, город насторожился и навстречу этим
чувствам посылал свои угрозы. А ночь, как нарочно, спускалась на землю
среди холодного ливня и уходила, оставляя над землею низко бегущие
тучи. И ветер бушевал среди ненастья, качая верхушки деревьев, стуча
ставнями и напевая мне в моей постели о десятках людей, лишенных тепла
и приюта.
Но вот весна окончательно восторжествовала над последними
порывами зимы, солнце высушило землю, и вместе с тем бездомные
скитальцы куда-то схлынули. Собачий лай по ночам угомонился, обыватели
перестали стучать по заборам, и жизнь города, сонная и однообразная,

пошла своею колеей.
Только несчастные изгнанники не нашли и теперь в городе своей
колеи. Правда, они не слонялись по улицам ночью; говорили, что они
нашли приют где-то на горе, около часовни, но как они ухитрились
пристроиться там, никто не мог сказать в точности. Все видели только, что
с той стороны, с гор и оврагов, окружавших часовню, спускались в город
по утрам самые невероятные и подозрительные фигуры, которые в сумерки
исчезали в том же направлении. Своим появлением они возмущали тихое и
дремливое течение городской жизни, выделяясь на сереньком фоне