Page 106 - Евпатий Коловрат

набрасывались, не разбирая больше своих и чужих. Двое грызли, сбивши с ног, поднятых,
третий вцепился в бедро воеводиному скакуну.

— Догада! Перенимай серых! — крикнул Коловрат.

Пять камней прочертили воздух — и теперь уже ни один не лёг мимо полка. Трое пришлись в
толпу поднятых и сторонников. Двое… двое достались навьим. Побратимам по Пертову
угору. Поднятые, которых они держали, колодами повалились наземь — и в прорехи с
восторженным визгом рванулись вражьи конники.

Что же это? Кончился, наконец, запас наварившегося на их кости в Котле Хозяина
непрожитого? Или…

Коловрат застонал, посылая клинок в глазницу хвалисского шлема.

Камни! Он много раз слышал, что воины Велеса были заговорены от железа — но не от
камня!

Теперь уже ударила дюжина камней. И четыре побратима рухнули наземь.

— Вот теперь, Догада, нам и славу споют! — выговорил Коловрат, снося руку замахнувшегося
на Догаду копьём чужака.

— Поглядим… — проговорил Догада, скаля из бороды, которой оброс ещё с безумной и
напрасной скачки от Чернигова к родному городу, волчьи зубы…

Тёмное облако собралось над ним — и сквозь метель рванулось туда, где стояли, изрыгая
смерть, камнебойные машины чужаков.

Чернокосый тангут с визгом выронил каменное ядро и схватился ладонями за залитое кровью
лицо. Загудела втуне спущенная тетива — стрелки разбегались от воротов, размахивая
руками над головой. Туча чёрных птиц обрушилась на камнемёты, на тех, кто стоял вокруг
них.

— Защищать Повелителя! — раненым тигром заревел Непобедимый, сухой рукой заслоняя
здоровый глаз и вслепую размахивая саблей. — Защищайте Повелителя! Лучников сюда!

И с несказанной радостью услышал пение тетив грозных монгольских луков. Даже с
гордостью — луки били от чёрной юрты! Его нукеры успели первыми! Почти сразу же
радующий сердце звук раздался от белого шатра — синие нукеры тоже принялись
расстреливать клубящееся над камнемётами облако.

Вскоре камнеметы заговорили опять…

Поднятых больше почти не было. Он истратил их всех, бросив в отчаянную попытку
прорваться к белому шатру и порокам. Навьи сомкнулись вокруг редеющего отряда
сторонников, большая часть — уже пешие. Даже от поднятых коней с отрубленными или
поломанными ногами проку мало. Но меч в его руке — уже третий — продолжал рубить.
Рубить, хотя красный туман уже развеялся.

Тот, до кого он дотянется, уже никогда не убьёт русича. Не сожжёт русского дома. Не
протянет смуглых лап к русой косе.

Page 106/125