Page 50 - Евпатий Коловрат

— О царь царей и всесильный хан! Много жен у тебя и пленниц. Как звезды вокруг ясного
месяца, текут они перед тобой, блистая цветными платьями, запястьями золотыми и
драгоценным каменьем. Но не стоят все твои пленницы и жены одного взгляда жены князя
нашего Федора Юрьевича, пресветлой его Евпраксии!

Батый чуть вздернул правую бровь. Мгновенно затихла музыка, и танцовщицы замерли,
изогнувшись и заломив в сторону повелителя тонкие руки.

Толмач распластался перед ханом и срывающимся голосом передал ему речь Истомы.

Медленно поднял Батый на боярина свои хищные, ястребиные глаза. И вдруг черная молния
сверкнула в его взгляде, переброшенном на Федора.

— Князь, — обратился Батый к Федору, — ты обманул меня, перечисляя богатства Руси.
Почему ты не сказал мне о красоте жены твоей?

Потом князь взял из рук муллы пергаментный свиток и показал его Федору:

— Вот наш договор. Я оставлю его у себя до тех пор, пока ты не приведешь ко мне в шатер
жену твою. Хочу посмотреть на ее красу.

Федор медленно встал с ковра. Лицо его было белее снега, глаза же метали молнии.

— Хан, — глухо проговорил он, — не пристало тебе менять слово свое ради клеветы
неразумного.

Батый бросил взгляд на Истому, и у того сразу выскочил из головы хмель.

Почувствовав, что еще можно отвратить беду от родной земли, Федор подавил гнев и обиду,
попытался улыбнуться:

— Обманул тебя мой вотчинник, хан, и за этот обман я взыщу с него полной мерой.
Прекрасны, как звезды тихой ночью, твои жены, и только их песни усладят твой слух.

Ополоница задрожал, услышав голос Федора. Понял он, что только ради любви к земле
своей мог пойти его воспитанник по пути смирения.

Но хан бросил свиток в жаровню с пылающими углями, пергамент затрещал, искривился и
вспыхнул желтым пламенем.

— Ты обмануть меня хочешь! — сказал он в лицо Федору. — Я могу послать за твоей женой
мои войска, потому что нет предела моим желаниям. Но мне надо, чтобы ты сам привел свою
Евпраксию в мой шелковый шатер. Я сказал!

Федор вытянулся подобно струне:

— Не пригоже нам, русским людям, водить жен своих к поганому хану на бесчестье! Вот когда
одолеешь Русь, побьешь нас, тогда и женами нашими владеть начнешь!

И бросился на хана с поясным ножом. В шатре раздался визг пленниц.

Мгновенно угрюмые ханские военачальники встали между князем и Батыем. Двое из них тут
же упали под ударами князя, но третий занес на головой Федора кривой ятаган.

Протрезвевший Истома Тятев понял, что предал не только князя, но и Русь, заслонил его
грудью и пал мертвым на ковер.

Началась сеча.

Page 50/96