Page 45 - Евпатий Коловрат

— Трудно нам будет выполнить волю отца-князя, Ополоница!

— А ты прознал ли, кто говорил с тобой?

— Посол хана Батыя.

— Нет, княже! То злоумный убийца Глеб, предатель родной земли у тебя был.

Федор недоуменно посмотрел на Ополоницу. Старый воин положил руку на плечо своего
воспитанника:

— Он хочет добиться стола рязанского через острую саблю татарскую. Но не кручинься,
Федор Юрьевич: попытаемся и на этот раз отвести его подлую руку.

В татарском стане

Начались стужи. Почти каждый день дули с восхода пронзительные ветры, тот и дело с
быстрых облаков принималась сеять снежная крупа. Ветер взвихривал снежные косицы,
потом подхватывал с сухой земли палый лист, и начиналась в просторной степи такая
заверть, что кони переставали жевать сено, сбиваясь в кучу.

Волчьи малахаи и рысьи шапки не согревали татар, привыкших к теплу, татарские воины и их
женки забивались в войлочные кибитки, жгли в очажках сухой навоз, а выходя наружу, с
надеждой смотрели на южную сторону.

От толмачей узнал Ополоница, что в шатрах Батыевых военачальников все чаще стали
разговаривать об отходе орды в прикаспийские степи на зимовку и об отсрочки похода на
Русь до весны. Ополоница сообщал об этом Федору и наказывал:

— Какие бы посулы тебе ни делались, хану и его ближним не покоряйся, стой на своем,
блюди честь Русской земли.

Поэтому, когда прибыли от Батыя ближние его военачальники и муллы[22] с приглашением
Федору и его дружине встать перед очи хана, русские пошли сквозь орду неспешно, без
льстивости, блюдя истинное русское достоинство.

На пути посольства хан выставил лучшие свои полки. Угрюмые монголы, закованные в
кольчуги и блистающие дорогим оружием, с длинными усами туркмены на низких, будто
отлитых из стали коньках, чернобородые, с горячими глазами арабы на верблюдах,
увешанных погремушками и цветными лентами, свидетельствовали о несокрушимой силе
орды.

Сотни огромных барабанов гудели не переставая, бесчисленные трубачи в пестрых халатах,
перехваченных в поясе красным кушаком, вздымая вверх руки, дудели в серебряные трубы.
Казалось, воздух над степью разрывался от этих трубных звуков, от дикого гула барабанов и,
разрываясь, качал желтые языки многих костров, разложенных на пути следования русского
посольства.

Перед самым шатром Батыя, увенчанным золотым шаром, Федор сошел с коня. Его взяли
под руки седые мурзы в зеленых тюрбанах и, шепча слова неведомых молитв, повели по
пестрому ковру к голубым полотнищам, развевавшимся перед входом в шатер повелителя.

Несмотря на многие намеки мулл и на торопливые подсказывания толмачей, ни Федор, ни его

Page 45/96