Page 47 - Евпатий Коловрат

съедение сторожевым псам. Однажды Ополоница вышел из своего шатра, когда все в
татарской орде спали мертвым сном. Старому воину не спалось — ныли старые рана и дума
о Федоре гнала дрему.

Над степью стоял полный месяц. Небо было сине и чисто. Со стороны коновязей слышался
хруст коней, жующих ячмень. Меж шатров показался дозорный татарский всадник в высокой
шапке. Тонким голосом татарин тянул свою бесконечную песню.

Ополоница проводил взглядом татарина, растаявшего в месячной мгле, и совсем было хотел
возвратиться к себе, как увидел тонкую полоску света, пробивавшуюся из-под полога шатра
боярина Истомы Тятева.

В шатре светил трехсвечник. Желтое пламя озаряло стол. На столе стояли мисы и блюда с
остатками ужина и наполовину пустые жбаны с хмельными настоями. У стола, лицом к свету,
сидел сам Истома — бледный, с взъерошенной бородой и мутноглазый: боярин изрядно
выпил и его клонило в сон. Против Истомы сидел большой, сухоплечий человек в широком
татарском азяме[24] с тигровой выпушкой по подолу и на рукавах. Седые кудри против света
казались дымчатыми и сияли.

Ополоница тихо прикрыл полог и распрямился. Он узнал сидевшего в шатре Истомы Тятева
гостя: то был Глеб.

Глеб глухо говорил что-то осоловелому Истоме, обрывая свою речь коротким смехом.
Прислушаться к его словам помешал Ополонице стремянный Истомы, появившийся около
шатра.

Ополоница вышел на месячный свет и окликнул стремянного. Хлопая рукавицей о рукавицу,
тот приблизился.

— Продрог? — спросил Ополоница. — Ложился бы…

— Захолодал совсем, боярин, — поежился плечами стремянный. — Да приказано быть на
слуху.

— У боярина гости?

— Гуляют с вечера. Третий жбанчик пенного приканчивают.

— Не домыслился, кто?

— По обличью татарин, а речь, словно, наша.

— Ну, стереги, а я пойду.

Утром не пришлось Ополонице видеть князя Федора с глазу на глаз: рано прискакал к Федору
ханский гонец упредить, что в шатер к нему следует полководец татарского войска и ханский
шурин — Тавлур.

Церемония встречи ханского шурина была пышной. На пути Тавлура выстроились послы и
все русские воины. Ополоница стоял сзади Федора.

Князь был бледен. Ночью долго писал Федор, отписывая отцу-князю об успехах посольства,
потому спать лег только под утро.

Тавлур просидел в шатре Федора недолго. Уезжая, он передал Федору приглашения быть в
шатре хана Батыя к вечеру для рукобитья и получения ханской хартии о мире с Рязанью и о
выплате татарской орде десятины от всего живого и мертвого, чем владели князья всех

Page 47/96