Page 191 - Преступление и наказание
P. 191

совершенно нормально, потому что свободное. Да и теперь она имела право: она страдала, а
               это  был  ее  фонд,  так  сказать  капитал,  которым  она  имела  полное  право  располагать.
               Разумеется,  в  будущем  обществе  фондов  не  надо  будет;  но  ее  роль  будет  обозначена  в
               другом значении, обусловлена стройно и рационально. Что же касается до Софьи Семеновны
               лично, то в настоящее время я смотрю на ее действия как на энергический и олицетворенный
               протест против устройства общества и глубоко уважаю ее за это; даже радуюсь на нее глядя!
                     — А мне же рассказывали, что вы-то и выжили ее отсюда из нумеров!
                     Лебезятников даже рассвирепел.
                     — Это другая сплетня! — завопил он. — Совсем, совсем не так дело было! Вот уж это-
               то не так! Это всё Катерина Ивановна тогда наврала, потому что ничего не поняла! И совсем
               я  не  подбивался  к  Софье  Семеновне!  Я  просто-запросто  развивал  ее,  совершенно
               бескорыстно, стараясь возбудить в ней протест… Мне только протест и был нужен, да и сама
               по себе Софья Семеновна уже не могла оставаться здесь в нумерах!
                     — В коммуну, что ль, звали?
                     — Вы  всё  смеетесь  и  очень  неудачно,  позвольте  вам  это  заметить.  Вы  ничего  не
               понимаете! В коммуне таких ролей нет. Коммуна и устраивается для того, чтобы таких ролей
               не было. В коммуне эта роль изменит всю теперешнюю свою сущность, и что здесь глупо, то
               там станет умно, что здесь, при теперешних обстоятельствах, неестественно, то там станет
               совершенно естественно. Всё зависит, в какой обстановке и в какой среде человек. Всё от
               среды, а сам человек есть ничто. А с Софьей Семеновной я в ладах и теперь, что может вам
               послужить доказательством, что никогда она не считала меня своим врагом и обидчиком. Да!
               Я соблазняю ее теперь в коммуну, но только совсем, совсем на других основаниях! Чего вам
               смешно?  Мы  хотим  завести  свою  коммуну,  особенную,  но  только  на  более  широких
               основаниях,  чем  прежние.  Мы  пошли  дальше  в  своих  убеждениях.  Мы  больше  отрицаем!
               Если бы встал из гроба Добролюбов, я бы с ним поспорил. А уж Белинского закатал бы! А
               покамест я продолжаю развивать Софью Семеновну. Это прекрасная, прекрасная натура!
                     — Ну, а прекрасною-то натурой и пользуетесь, а? Хе-хе!
                     — Нет, нет! О нет! Напротив!
                     — Ну, уж и напротив! Хе-хе-хе! Эк сказал!
                     — Да  поверьте  же!  Да  из-за  каких  причин  я  бы  стал  скрывать  перед  вами,  скажите
               пожалуйста? Напротив, мне даже самому это странно: со мной она как-то усиленно, как-то
               боязливо целомудренна и стыдлива!
                     — И  вы,  разумеется,  развиваете…  хе-хе!  доказываете  ей,  что  все  эти  стыдливости
               вздор?..
                     — Совсем  нет!  Совсем  нет!  О,  как  вы  грубо,  как  даже  глупо  —  простите  меня  —
               понимаете слово: развитие! Н-ничего-то вы не понимаете! О боже, как вы еще… не готовы!
               Мы  ищем  свободы  женщины,  а  у  вас  одно  на  уме…  Обходя  совершенно  вопрос  о
               целомудрии  и  о  женской  стыдливости,  как  о  вещах  самих  по  себе  бесполезных  и  даже
               предрассудочных,  я  вполне,  вполне  допускаю  ее  целомудренность  со  мною,  потому  что  в
               этом  — вся ее воля, всё  ее право. Разумеется, если б  она мне сама сказала:  «Я хочу тебя
               иметь», то я бы почел себя в большой удаче, потому что девушка мне очень нравится; но
               теперь,  теперь  по  крайней  мере,  уж  конечно,  никто  и  никогда  не  обращался  с  ней  более
               вежливо и учтиво, чем я, более с уважением к ее достоинству… я жду и надеюсь — и только!
                     — А вы подарите-ка ей лучше что-нибудь. Бьюсь об заклад, что об этом-то вот вы и не
               подумали.
                     — Н-ничего-то вы не понимаете, я вам сказал! Оно конечно, таково ее положение, но
               тут другой вопрос! совсем другой! Вы просто ее презираете. Видя факт, который по ошибке
               считаете достойным презрения, вы уже отказываете человеческому существу в гуманном на
               него  взгляде.  Вы  еще  не  знаете,  какая  это  натура!  Мне  только  очень  досадно,  что  она  в
               последнее  время  как-то  совсем  перестала  читать  и  уже  не  берет  у  меня  больше  книг.  А
               прежде  брала.  Жаль  тоже,  что  при  всей  своей  энергии  и  решимости  протестовать, —
               которую  она  уже  раз  доказала, —  у  ней  всё  еще  как  будто  мало  самостоятельности,  так
   186   187   188   189   190   191   192   193   194   195   196