Page 193 - Преступление и наказание
P. 193

Действительно,  минут  через  пять  Лебезятников  возвратился  с  Сонечкой.  Та  вошла  в
               чрезвычайном удивлении и, по обыкновению своему, робея. Она всегда робела в подобных
               случаях и очень боялась новых лиц и новых знакомств, боялась и прежде, еще с детства, а
               теперь тем более… Петр Петрович встретил ее «ласково и вежливо», впрочем, с некоторым
               оттенком  какой-то  веселой  фамильярности,  приличной,  впрочем,  по  мнению  Петра
               Петровича, такому почтенному и солидному человеку, как он, в отношении такого юного и в
               некотором  смысле  интересного  существа.  Он  поспешил  ее  «ободрить»  и  посадил  за  стол
               напротив себя. Соня села, посмотрела кругом — на Лебезятникова, на деньги, лежавшие на
               столе, и потом вдруг опять на Петра Петровича, и уже не отрывала более от него глаз, точно
               приковалась к нему. Лебезятников направился было к двери. Петр Петрович встал, знаком
               пригласил Соню сидеть и остановил Лебезятникова в дверях.
                     — Этот Раскольников там? Пришел он? — спросил он его шепотом.
                     — Раскольников? Там. А что? Да, там… Сейчас только вошел, я видел… А что?
                     — Ну, так я вас особенно попрошу остаться здесь, с нами, и не оставлять меня наедине
               с этой… девицей. Дело пустяшное, а выведут бог знает что. Я не хочу, чтобы Раскольников
               там передал… Понимаете, про что я говорю?
                     — А, понимаю, понимаю! — вдруг догадался Лебезятников. — Да, вы имеете право…
               Оно, конечно, по моему личному убеждению, вы далеко хватаете в ваших опасениях, но…
               вы все-таки имеете право. Извольте, я остаюсь. Я стану здесь у окна и не буду вам мешать…
               По-моему, вы имеете право…
                     Петр Петрович воротился на диван, уселся напротив Сони, внимательно посмотрел на
               нее  и  вдруг  принял  чрезвычайно  солидный,  даже  несколько  строгий  вид:  «Дескать,  ты-то
               сама чего не подумай, сударыня». Соня смутилась окончательно.
                     — Во-первых,  вы,  пожалуйста,  извините  меня,  Софья  Семеновна,  перед
               многоуважаемой  вашей  мамашей…  Так  ведь,  кажется?  Заместо  матери  приходится  вам
               Катерина-то  Ивановна? —  начал  Петр  Петрович  весьма  солидно,  но,  впрочем,  довольно
               ласково. Видно было, что он имеет самые дружественные намерения.
                     — Так точно-с, так-с; заместо матери-с, — торопливо и пугливо ответила Соня.
                     — Ну-с, так вот и извините меня перед нею, что я, по обстоятельствам независящим,
               принужден  манкировать  и  не  буду  у  вас  на  блинах…  то  есть  на  поминках,  несмотря  на
               милый зов вашей мамаши.
                     — Так-с; скажу-с; сейчас-с, — и Сонечка торопливо вскочила со стула.
                     — Еще не всё-с, — остановил ее Петр Петрович, улыбнувшись на ее простоватость и
               незнание  приличий, —  и  мало  вы  меня  знаете,  любезнейшая  Софья  Семеновна,  если
               подумали,  что  из-за  этой  маловажной,  касающейся  одного  меня  причины  я  бы  стал
               беспокоить лично и призывать к себе такую особу, как вы. Цель у меня другая-с.
                     Соня  торопливо  села.  Серые  и  радужные  кредитки,  не  убранные  со  стола,  опять
               замелькали в ее глазах, но она быстро отвела от них лицо и подняла его на Петра Петровича:
               ей  вдруг  показалось  ужасно  неприличным,  особенно  ей  ,  глядеть  на  чужие  деньги.  Она
               уставилась было взглядом на золотой лорнет Петра Петровича, который он придерживал в
               левой  руке,  а  вместе  с  тем  и  на  большой,  массивный,  чрезвычайно  красивый  перстень  с
               желтым камнем, который был на среднем пальце этой руки, — но  вдруг и от  него отвела
               глаза и, не зная уж куда деваться, кончила тем, что уставилась опять прямо в глаза Петру
               Петровичу. Помолчав еще солиднее, чем прежде, тот продолжал:
                     — Случилось  мне  вчера,  мимоходом,  перекинуть  слова  два  с  несчастною  Катериной
               Ивановной.  Двух  слов  достаточно  было  узнать,  что  она  находится  в  состоянии  —
               противоестественном, если только можно так выразиться…
                     — Да-с… в противоестественном-с, — торопясь поддакивала Соня.
                     — Или проще и понятнее сказать — в больном.
                     — Да-с, проще и понят… да-с, больна-с.
                     — Так-с. Так вот, по чувству гуманности и-и-и, так сказать, сострадания, я бы желал
               быть,  с  своей  стороны,  чем-нибудь  полезным,  предвидя  неизбежно  несчастную  участь  ее.
   188   189   190   191   192   193   194   195   196   197   198