Page 54 - Капитанская дочка

предположения. Матушка со слезами обняла ее и молила бога о благополучном конце
замышленного дела. Марью Ивановну снарядили, и через несколько дней она отправилась в
дорогу с верной Палашей и с верным Савельичем, который, насильственно разлученный со
мною, утешался по крайней мере мыслию, что служит нареченной моей невесте.
Марья Ивановна благополучно прибыла в Софию и, узнав на почтовом дворе, что Двор
находился в то время в Царском Селе, решилась тут остановиться. Ей отвели уголок за
перегородкой. Жена смотрителя тотчас с нею разговорилась, объявила, что она племянница
придворного истопника, и посвятила ее во все таинства придворной жизни. Она рассказала, в
котором часу государыня обыкновенно просыпалась, кушала кофей, прогуливалась; какие
вельможи находились в то время при ней; что изволила она вчерашний день говорить у себя
за столом, кого принимала вечером, – словом, разговор Анны Власьевны стоил нескольких
страниц исторических записок и был бы драгоценен для потомства. Марья Ивановна
слушала ее со вниманием. Они пошли в сад. Анна Власьевна рассказала историю каждой
аллеи и каждого мостика, и, нагулявшись, они возвратились на станцию очень довольные
друг другом.
На другой день рано утром Марья Ивановна проснулась, оделась и тихонько пошла в
сад. Утро было прекрасное, солнце освещало вершины лип, пожелтевших уже под свежим
дыханием осени. Широкое озеро сияло неподвижно. Проснувшиеся лебеди важно
выплывали из-под кустов, осеняющих берег. Марья Ивановна пошла около прекрасного
луга, где только что поставлен был памятник в честь недавних побед графа Петра
Александровича Румянцева. Вдруг белая собачка английской породы залаяла и побежала ей
навстречу. Марья Ивановна испугалась и остановилась. В эту самую минуту раздался
приятный женский голос: «Не бойтесь, она не укусит». И Марья Ивановна увидела даму,
сидевшую на скамейке противу памятника. Марья Ивановна села на другом конце скамейки.
Дама пристально на нее смотрела; а Марья Ивановна, с своей стороны бросив несколько
косвенных взглядов, успела рассмотреть ее с ног до головы. Она была в белом утреннем
платье, в ночном чепце и в душегрейке. Ей казалось лет сорок. Лицо ее, полное и румяное,
выражало важность и спокойствие, а голубые глаза и легкая улыбка имели прелесть
неизъяснимую. Дама первая перервала молчание.
– Вы, верно, не здешние? – сказала она.
– Точно так-с: я вчера только приехала из провинции.
– Вы приехали с вашими родными?
– Никак нет-с. Я приехала одна.
– Одна! Но вы так еще молоды.
– У меня нет ни отца, ни матери.
– Вы здесь, конечно, по каким-нибудь делам?
– Точно так-с. Я приехала подать просьбу государыне.
– Вы сирота: вероятно, вы жалуетесь на несправедливость и обиду?
– Никак нет-с. Я приехала просить милости, а не правосудия.
– Позвольте спросить, кто вы таковы?
– Я дочь капитана Миронова.
– Капитана Миронова! того самого, что был комендантом в одной из оренбургских
крепостей?
– Точно так-с.
Дама, казалось, была тронута. «Извините меня, – сказала она голосом еще более
ласковым, – если я вмешиваюсь в ваши дела; но я бываю при дворе; изъясните мне, в чем
состоит ваша просьба, и, может быть, мне удастся вам помочь».
Марья Ивановна встала и почтительно ее благодарила. Все в неизвестной даме
невольно привлекало сердце и внушало доверенность. Марья Ивановна вынула из кармана
сложенную бумагу и подала ее незнакомой своей покровительнице, которая стала читать ее
про себя.
Сначала она читала с видом внимательным и благосклонным, но вдруг лицо ее