Page 4 - Лабиринт

«Ну все», — думает Толик. Сейчас закричит отец, не выдержит или оденется молча,
дверью хлопнет. А мама, как только отец выйдет, возле бабки бегать станет, по плечам ее
гладить, водичку носить, валерьянку капать, утешать, видите ли.
Вернется потом отец — и в доме как в глухом лесу. Тихо, пусто. В одном углу баба
Шура сидит. Мама возле ее локотка, ни на шаг в сторону — слуга несчастная. Отец — в
другом углу. Дымит, туманит комнату.
Ходит между ними Толик неприкаянный, за что взяться — не знает. Все из рук валится.
Подойдет к отцу, скажет ему что-нибудь, он ответит. Не как всегда — подробно, с толком, а
так: буркнет, скажет слово — и все. Подойдет к маме — уж лучше и не подходить к ней, —
посмотрит она больными глазами, скажет, будто простонет. Ну а бабка — как сыч на суку. К
ней не подходит Толик.
Мается он, бродит, рисовать свое море сядет, в синюю краску кисточку макнет, по
листу проведет — бросит. Море веселое, море яркое и светлое должно быть, а тут оно
мертвым, серым выходит.
От такого моря еще тоскливей становится Толику.

3

Толик промыл кисточку, закрыл коробку с красками, порвал испорченный рисунок. Ах,
баба Шура! Вот было у него настроение замечательное — еще бы, шутка ли, четверка по
алгебре, а теперь опять как всегда. Будто была солнечная погода, да подул ветер, и снова
хмарь, снова низкие лучи. И четверка по алгебре уже совсем исчезла. Умом знаешь, что она
есть, а радость и удовольствие пропали.
Всегда она так, баба Шура, всегда все испортит, расстроит, такое у нее странное уменье
— все и всем портить.
Бабка что-то притихла. Толик поискал ее глазами и увидел на диване. Баба Шура
сидела, согнув спину, а на коленях у нее лежал бумажник. Знаменитый бабкин бумажник с
потертыми, побелевшими краями.
«Вот значит что! — ухмыльнулся Толик. — Пенсия!» Ну конечно, не зря же бабка о
богатых художниках разговор завела. Она зря и слова не скажет.
Что она за жадина все-таки! Ни характер хороший, ни другие какие достоинства в
людях бабку не интересуют. Если о ком разговор зайдет, бабка всегда один вопрос задает: а
сколько он получает? Если много, она согласно головой кивает — заранее, хоть и человека
ни разу не видела и не знает, кто он такой, а уже уважает. Если мало зарабатывает, ей
отвечают, она про такого уже ничего и не спрашивает. Неинтересно ей.
Ну а дома — дома бабка всем деньгам хозяйка. Как получка — и мама и отец все
деньги бабке сдают. И она им выдает потом. Пойдет мама в магазин, баба Шура ей денег
дает, а вернется мама, всю сдачу до копейки бабка у нее забирает. Только оставит восемь
копеек — на троллейбус туда и обратно. Обед мама с собой в бумажке носит. Два
бутерброда с колбасой или, того хуже, с баклажанной икрой. Вот и ходит мама белая как
бумажный лист.
Отец у бабки тоже под отчетом. Вечером она ему полтинник в карман кладет. Ничего
не говорит, сунет полтинник, и все — на обед. Толик вначале все удивлялся, откуда у бабки
столько полтинников. Потом в магазин с ней пошел и увидел, как баба Шура там тройку на
полтинники разменивала. Чтоб, значит, удобнее отцу выдавать.
Ну а про Толика и говорить нечего. В школьном буфете булочки на переменках
продают — желтенькие, пушистые, пятак цена-то, да нету у Толика пятака. Баба Шура ему
кусок хлеба с маслом дает. Все хлеб да хлеб…
Конечно, и хлеба Толик поест, с ним, понятно, какой разговор. Вот маму жалко, когда
поглядишь, как она бабе Шуре все копейки из кармана сдает.
А баба Шура сидит в это время выпрямившись, будто на уроке. Потом вытащит из
серой кофты блестящий ключик, откроет комод, достанет оттуда бумажник, в бумажник