Page 36 - Ленька Пантелеев

Его опять начинает знобить. Делается страшно.
"Хорошо, что я не аристократ", - думает он, засыпая. И почему-то вдруг вспоминает
Волкова.
"А Волков кто? Волков - аристократ? Да, уж кто-кто, а Волковы, конечно, самые
настоящие аристократы..."
...Он спит долго и крепко. И опять просыпается от грохота. Кто-то властно стучит
железом о железные ворота. На улице слышатся голоса. Из маминой спальни, куда на время
переселились Вася и Ляля, доносится детский плач.
- Стеша! Стеша! - приглушенно кричит Александра Сергеевна. - Что там случилось?
Голубушка, подите узнайте...
- Хорошо, Александра Сергеевна... сейчас... узнаю, - спокойно отвечает Стеша, и
слышно, как в "темненькой" чиркают спичками... Шлепают босые Стешины ноги. Через
минуту на кухне хлопает дверь.
Ленька лежит, не двигается, слушает. На улице и во дворе тихо, но воспаленному
воображению мальчика чудятся голоса, выстрелы, стоны...
Опять хлопнула дверь.
- Стеша, это вы?
- Я, барыня.
- Ну, что там такое?
- Да ничего, барыня. Матросы и красногвардейцы ходят. С обыском пришли. Оружие
ищут.
- Куда же они пошли?
- В шестой номер, к Силковой.
- Боже мой! Несчастная! Что она переживает, - со вздохом говорит Александра
Сергеевна, и Ленька чувствует, как у него от ужаса шевелятся на голове волосы, или, вернее,
то, что осталось от них после стрижки под нулевую машинку.
"На фонарь! На фонарь!" - вспоминается ему шепелявый шепот генеральши. Он
сбрасывает одеяло, садится, ищет в темноте свои стоптанные ночные туфли. Ему страшно, он
весь трясется, но в то же время он не в силах превозмочь жадного любопытства и желания
увидеть своими глазами последние минуты несчастной генеральши. Он не сомневается, что
она уже висит на фонаре. Он ясно представляет ее - чинную и строгую, висящую со
сложенными на груди руками и с молитвенным взором, устремленным в небеса.
Накинув на плечи одеяло и шатаясь от слабости, он пробирается на цыпочках в
прихожую, единственное окно которой выходит во двор. Перед самым окном растет тополь,
под тополем стоит газовый фонарь.
Зажмурившись, Ленька приближается к окну. Открыть глаза он боится. Целую минуту
он стоит плотно прищурившись, потом набирается храбрости и разом открывает оба глаза.
На фонаре никого еще нет. На улице идет дождь, фонарь ярко светится, и дождевые
капли косо бегут по его трапециевидным стеклам.
Где-то в глубине двора, во флигеле, глухо хлопнула дверь. Ленька прижимается к стеклу.
Он видит, как через двор идут какие-то черные фигуры. В темноте что-то блестит. И опять ему
кажется, что из темноты доносятся стоны, слезы, приглушенные крики...
"Идут... вешать", - догадывается он и с такой силой прижимается лбом к холодному
стеклу, что стекло под его тяжестью скрипит, дрожит и гнется.
Но люди минуют фонарь, проходят дальше, и мгновенье спустя Ленька слышит, как
внизу, на черной лестнице, противно визжит на блоке входная дверь.
"К нам пошли!" - соображает он. И, угрем соскользнув с подоконника, теряя на ходу
туфли, он бежит в детскую. Из маминой спальни доносится приглушенная песня. Укачивая
Лялю, Александра Сергеевна вполголоса поет:
Спи, младенец мои прекрасный,
Баюшки-баю...
Тихо светит...