Page 61 - Ленька Пантелеев

сандалии; Александра Сергеевна накрыла на стол, то есть расстелила на одном из ящиков
скомканный лист газетной бумаги, и оба они с удовольствием поели.
- Там страшно? - спрашивал Ленька, набивая рот сухим картофельным яблочником и
показывая головой наверх.
- Нет, в общем, не так уж страшно.
- Ну да! - как будто даже огорчился Ленька.
- В Петрограде бывало и пострашнее.
- Пули свистят?
- Мне, мой дорогой, было не до пуль.
Через некоторое время Ленька почувствовал необходимость сходить туда, где ему уже
давно следовало побывать.
- Хорошо. Сейчас. Я провожу тебя, - сказала Александра Сергеевна, укладывая в узелок
жалкие остатки завтрака.
- Не надо. Я сам, - сказал, покраснев, Ленька.
- Ты заблудишься.
- Ну, вот... Что я, маленький? Ты объясни только, как пройти.
- Да и объяснять нечего. Это совсем близко. Сразу на лестнице, на второй площадке. На
двери увидишь два ноля. Но только, умоляю тебя, пожалуйста, сразу же возвращайся!
Ленька обещал не задерживаться, запахнулся в мамино пальто и, шлепая сандалиями,
стал пробираться к выходу.
...В помещении с двумя нолями на дверях он действительно не задержался дольше, чем
требовалось. Но когда он вышел на площадку, увидел ведущую наверх лестницу и
пробивающийся откуда-то дневной свет, искушение поглядеть хоть одним глазом на то, что
делается в гостинице и в городе, овладело им с такой силой, что он начисто забыл все
обещания, данные матери.
"Только чуть-чуть погляжу и сразу вниз", - сказал он себе и, подобрав по-женски полы
пальто, через две ступеньки на третью побежал наверх.
Ему пришлось пробежать три или четыре лестничных марша, прежде чем он очутился в
длинном гостиничном коридоре, по обе стороны которого бесконечной чередой тянулись
маленькие, желтые, похожие одна на другую двери. Над каждой из них висела белая табличка
с номером. Некоторые двери были приоткрыты или распахнуты настежь, и оттуда струился
тусклый сумеречный свет. Посмотрев по сторонам, Ленька прислушался и осторожно
заглянул в одну из комнат. Там никого не было. В разбитое окно дул свежий волжский ветер.
Вся комната была засыпана битым стеклом и штукатуркой. Платяной шкаф был раскрыт, на
полу у дверей валялась железная платяная вешалка. На столе посреди комнаты стояла
недопитая бутылка "Боржома", открытая коробка анчоусов, две рюмки, стакан, лежала
скомканная салфетка.
Чувствуя, как бьется его сердце и как противно хрустит под ногами стекло, Ленька на
цыпочках вошел в комнату, приблизился к окну и выглянул на улицу.
Пушки под окном уже не было. Солнечный вечерний свет заливал улицу, площадь,
золотил яркую зелень бульвара, горел на осколках стекла и на белых китайских вазах в
разбитой вдребезги витрине магазина "Сиу". Площадь была пуста, лишь несколько штатских с
винтовками за плечами лениво похаживали взад и вперед у подъезда углового дома... Было
тихо, только навострив уши, Ленька расслышал отдаленные винтовочные и пулеметные
выстрелы. Действительно, в Петрограде было гораздо страшнее и куда интереснее.
...Слегка разочарованный, он вернулся в коридор и хотел уже идти к лестнице, как вдруг
дверь соседнего номера открылась и оттуда - с большим медным чайником в руке - вышел
молодой человек в клетчатой куртке.
Ленька почти столкнулся с ним.
- Здравствуйте, - сказал он, опешив.
- Здравствуй, - ответил тот, останавливаясь. - Не узнаю. А-а! Ты что тут делаешь?
- Я так. В уборную ходил.