Page 56 - Ленька Пантелеев

шевелятся, как усики огромного насекомого, стволы пулеметов. Из автомобиля выскакивают
люди в военной форме. Они бегут к подъезду. Что-то странное и непривычное в облике этих
людей. Что именно, Ленька не успевает сообразить. Цокающий топот заставляет его поспешно
повернуть голову налево. Взметая пыль, пугая прохожих, настегивая плетками потных
лошадей, улицей несутся всадники. И тут Ленька вдруг понимает, что его так удивило и
напугало. На плечах всадников сверкают погоны. Эти новенькие щегольские, шитые золотом
погоны воскрешают в памяти мальчика такое далекое прошлое, что ему опять начинает
казаться, что он спит и видит сон...
А всадники, вырвавшись на площадь, с гиком, как наездники в цирке, несутся по ее
окружности. Один из них выхватывает револьвер и несколько раз стреляет в воздух. Разинув
рот, Ленька застывает на подоконнике и видит, как, обезумев от страха, бегут по тротуарам и
по мостовой прохожие: женщины с мешками для провизии, служащие со своими
парусиновыми портфелями, няньки с колясками, в которых перекатываются и орут
несчастные младенцы...
Какой-то человек с портупеей на белом кителе взбирается на крышу броневика и,
сложив рупором руки, кричит:
- Граждане!.. Просьба немедленно очистить площадь. Для собственной безопасности
рекомендую вам сидеть по домам и не выходить на улицу, пока не кончится эта какофония!..
Это зловещее, впервые услышанное им слово "ка-ко-фо-ния" заставляет Леньку
зажмуриться в предвкушении чего-то еще более необыкновенного и страшного.
Площадь быстро пустеет. Последние прохожие скрываются в подъездах и под арками
ворот, и Ленька остается единственным зрителем этого страшного и увлекательного
спектакля. Он с трепетом ждет: что же дальше? А по улице уже несутся новые всадники. Они
минуют площадь, театр и в клубах пыли скрываются где-то за бульваром. И почти тотчас
неизвестно откуда - справа ли, слева или, может быть, из-под земли - на площади появляется
четверка лошадей, влекущая за собой - хоть и небольшую, а все-таки самую настоящую
пушку.
Люди с погонами на плечах окружают смугло-серую трехдюймовку, о чем-то спорят,
кричат, размахивают руками. Наконец трехдюймовка трогается дальше и останавливается под
тем самым окном, на подоконнике которого лежит Ленька. Лошадей, отцепив, уводят в
переулок, и два человека в серых металлических шлемах торопливо выламывают из мостовой
булыжник, вкатывают в образовавшуюся ямку орудийный лафет и снова забрасывают его
камнями. Потом достают из ящика обрезанную сигару снаряда и, резко передернув какие-то
рычаги, вкладывают в черное жерло орудия эту тяжелую и скользкую на вид сигару.
Прильнув подбородком к раскаленному карнизу, Ленька, не мигая, наблюдает за
каждым движением артиллеристов. Он разинул рот, и вдруг люди в металлических касках
тоже открывают рты. Один из них сделал шаг назад и поднял руку.
В эту минуту за Ленькиной спиной хлопает дверь. Оглянувшись, он видит мать. Бледная,
с растрепавшимися волосами, в съехавшей на сторону шляпке, она подбегает к окну, хватает
Леньку в объятия и бежит обратно к дверям. Но добежать не успевает...
Страшный удар потрясает здание гостиницы. Месиво из треска и звона оглушает
мальчика. Мать выпускает его из рук, оба они падают на пол и ползком, на четвереньках
выбираются в коридор.
В дверях Ленька оглядывается, бросает последний взгляд в комнату. Подоконник, на
котором за полминуты до этого он лежал, густо засыпан стеклом и штукатуркой. Голубой
ламбрекен над окном соскочил с петли и покачивается, осыпанный розовой кирпичной
пылью.
По коридору бегут люди. Многие из них полуодеты, а некоторые и вовсе в одном
нижнем белье.
Какая-то смертельно бледная дамочка, прислонившись затылком к стене, истерически
плачет и хохочет.
- Что? В чем дело? Что случилось? - спрашивают вокруг.