Page 61 - Мой генерал

– Я ведь говорил тебе, Антон, – произносит задумчиво дед, – генерал Иванов –
необыкновенный человек.
– Сказанешь тоже, – сердится Иванов. – И вообще! Сам бы про себя рассказал лучше.
Вон орденов сколько! Их зазря не дают.
– Ладно, – произносит дед. – Кукушка хвалит петуха. У меня награды за обыкновенные
военные дела. У тебя – за подвиги. Не бойся этого слова. За настоящие подвиги. Книги про
них писать надо!
– Да уж все написано! – смеется Николай Петрович.
Мы идем в столовую, обедаем. Жена Николая Петровича кормит его с ложечки. Словно
маленького. Но дед не обращает на это внимания. Будто все нормально. И жена Иванова
тоже не обращает. И сам генерал.
Они вспоминают войну, забавные всякие случаи и смеются, словно на войне только
смешное и происходило. Нет, на войне не смешно было, а тяжело, трудно. Иногда –
смертельно трудно. А вечером дед рассказал мне историю про генерала Иванова.

История вторая. Про генерала Иванова

Война уже обратно катилась. Немцы назад драпали.
Вообще выражение это неправильное – драпали. Драпал Наполеон, тут верно. Бросил
своих солдат и помчался в Париж. А Гитлер каждый день орал, чтобы его солдаты сражались
до последнего. И фашисты не драпали, а сопротивлялись изо всех сил. Бились отчаянно. Но
мы все равно гнали.
Дед сказал: фашисты умело воевали. И генералы у них были опытные. Еще бы! Всю
Европу прошли. Все армии победили. Так что врагов дураками считать нельзя. Никакими
они дураками не были. А были коварными, хитрыми, расчетливыми. Жестокими были, как
звери, потому что они фашисты. Но не дураками. Дураков ведь обмануть легко. А значит – и
победить. Наша победа трудной была. Потому что враг опытный и злобный. От этого наша
победа только почетней! И никогда врагов дураками считать нельзя, нет.
Ну так вот, война назад катилась. И фашисты дрались отчаянно. За каждую кочку
цеплялись. А уж про реки и говорить нечего! Взрывали за собой все мосты, чтобы добраться
до них нельзя было. На другом берегу в землю закапывались. Дотами и пулеметами
ощетинивались. Вот так они уцепились и за Днепр: мол, ни за что дальше не отступим.
Нечего делать, надо врага выбивать. Надо Днепр переплывать и вражеский берег
захватывать.
Только тут объяснить надо. Днепр переплыть не каждый взрослый может. Даже в
мирное время. А тут – война. Тут не просто переплыть надо, а переплыть под вражеским
огнем. Плывешь – а вода вокруг от снарядов да пуль будто вскипает.
Но и это еще не все.
Надо плоты переправить. Специальные, железные, военные. Понтоны называются. На
понтонах – пушки. Танки.
В общем, не плавание это никакое. Плаванием не назовешь, если в тебя стреляют.
Поэтому есть такое слово – форсирование. Форсируют реку – это когда ее переходят под
огнем, штурмуют, словно крепость. Но ведь за этой крепостью – еще одна. Укрепленный
врагами берег. Берег, который плюется свинцом.
По всему берегу всю реку форсировать нельзя. Поэтому генералы выбирают место, где
враг послабее. А если нигде послабее нет, выбирают, где нам поудобнее. И начинается битва.
Переплывают солдаты. Перевозят пушки, танки. Цепляются за кусочек берега и врагов
выбивают. Наш этот кусочек называется плацдарм. Французское, между прочим, словечко.
Плац – значит площадь, д'арм – для армии. Но когда реку форсируют, наш плацдарм на
вражеском берегу – это сначала кусочек земли, а не площадь. И враг все делает, чтобы с
этого кусочка нас сбросить. Потому что, когда есть плацдарм, сзади, через реку, можно
подкрепление переправить. Составить быстро понтоны один к одному – и будет мост. А по