Page 64 - Мой генерал

Разные. Большие и поменьше. Возле них солдаты.
Мы поднимаемся на дощатый помост. Там стоят стереотрубы. Такие приборы, похожие
на рогатку. Каждая рогулька – оптический глаз. Посильнее, чем у бинокля.
– Прикажете начинать, товарищ генерал-майор? – спрашивает могучий полковник.
Иванов кивает. Полковник берет огромный револьвер. Загоняет в него здоровый патрон
с красной гильзой. Поднимает руку вверх. Револьвер жахает, и в небо, шипя, впивается
красная ракета. Вот, значит, что это за револьвер! Но удивляться некогда.
Вдоль опушки проносится рев. Я даже испугаться не успеваю. Только вздрагиваю
каждый раз. Это орудия стреляют одно за одним. Бых-бых-бых-бых! Подряд. Получается
очередь. Только не автоматная, а орудийная. В конце поля взлетает земля.
Пушки прохают еще раз. И еще. Еще. Потом умолкают. Полковник уходит к пушкам.
Предупреждает заранее:
– Сейчас будем танки бить. Прямой наводкой.
Тихо. После стрельбы тишина особенной кажется. Вот ворона каркнула. Ишь ты,
молодец, не испугалась грохота! Голоса слышатся. Это солдаты у орудий разговаривают.
Звякает металл. Наверное, пустые гильзы складывают.
Дедушка и Иванов улыбаются, переглядываются. Вдыхают запах пороха, который
ветром от пушек принесло.
– Хорошо, Антоша! – говорит Иванов.
– Хорошо, Коля! – отвечает дедушка.
– А помнишь артподготовки перед наступлением? – спрашивает Иванов.
– Еще бы! – улыбается дед. – Тысячи снарядов на километре фронта! В считанные
минуты!..
– Гарь, дым! – перебивает Иванов. – Соседних пушек не видно!
– Веселое время – наступление, – кивает дед.
– Ребята у орудий скачут как черти! – горячится Иванов. – Черные от копоти, веселые!
От канонады оглохшие!
– Нет! – восклицает дед. – Никто лучше Лермонтова про артиллерию не написал: «И
залпы тысячи орудий слились в протяжный вой!»
– Что говорить! – смеется Иванов. – Бог войны наша с тобой артиллерия!
Они замолкают. А я на них любуюсь. Шинели расстегнули. Папахи сняли. Седые
волосы на солнце блестят. Улыбаются, довольные.
– Ты знаешь, Коля, – говорит дед, – встретил я в Сибири одного сержанта. Наказал я
его несправедливо на войне. За то, что фашиста пленного ударил.
– Лежачих не бьют, – сказал Иванов.
– Да этот фриц у своего же пленного пайку хлеба, оказывается, отнял. А сержант-то
мне этого и не объяснил. Испугался начальства. И теперь вот встретились.
– Неудобно вышло, – вздохнул Иванов. – Что ж, нам, командирам, перед сержантом
извиниться не грех. Было уж, что там говорить. На вежливость времени не хватало.
Поговорить не могли толком. Выполняй приказ, и все тут. Да и кто перед солдатом не в
долгу, скажи? Сами ведь солдатами были. Помним.
– Это верно, – ответил дедушка, – не зря скребет на сердце.
Примчался полковник. Снова жахнул из ракетницы. Иванов прильнул глазами к
стереотрубе. Дедушка взял бинокль. Мне свой полковник отдал.
Я смотрю в бинокль. В настоящий полевой бинокль!
Разные ведь есть бинокли. Можно и в магазине такой же купить. Такой же, а не такой.
Вот винтовка. У нее номер есть. Она на учете числится, как солдат. Потому что она – боевое
оружие. Мой бинокль – как винтовка. Он армии служит. Военным помогает. Это настоящий
военный бинокль.
Я смотрю в него сквозь тонкие крестики и черточки, которыми стекло помечено.
Разглядываю поле вдали и вдруг вижу, как по нему движутся странные предметы.
На санях установлен столб. Это как бы мачта. А на мачте натянуто полотно. Движется