Page 7 - Остров погибших кораблей

удерживает меня разделаться с вами по заслугам!
Ссору прекратила мисс Кингман.
– Дайте мне слово, – сказала она, подходя к ним и обращаясь больше к Симпкинсу, –
чтобы подобных сцен не повторялось. Обо мне не беспокойтесь, мистер Симпкинс, я не
нуждаюсь в опеке. Оставьте ваши счеты до того времени, пока мы не сойдем на землю. Здесь
нас трое, – только трое среди беспредельного океана. Кто знает, что ждет нас еще впереди?
Быть может, каждый из нас будет необходим для другого в минуту опасности. Становится
сыро, солнце зашло. Пора расходиться. Спокойной ночи!
И они разошлись по своим каютам.

IV. САРГАССОВО МОРЕ

Джим Симпкинс спал плохо в эту ночь. Он ворочался на койке в своей каюте и к чему-
то прислушивался. Ему все казалось, что Гатлинг где-то поблизости, подкрадывается, чтобы
расправиться с ним, отомстить, быть может убить. Вот чьи-то шаги, где-то скрипнула
дверь... Сыщик в ужасе сел на койку.
– Нет, все тихо, – померещилось... Ой, черт возьми, какая душная ночь! И потом –
москиты и комары не дают покоя. Откуда могла взяться вся эта крылатая нечисть среди
океана? Или я брежу, или мы близко от земли? Не пойти ли освежиться?
Симпкинс уже не первую ночь ходил освежаться в трюм парохода, где находились
запасы консервов и вина.
Он благополучно добрался до места, пробираясь ощупью впотьмах по знакомым
переходам, и уже глотнул хороший глоток рома, как вдруг услышал какой-то странный
шорох. В этом лабиринте трудно было определить, откуда слышались эти звуки. У
Симпкинса похолодело в груди.
– Ищет. Нечего сказать, хорошая игра в прятки. Только бы он не нашел до утра. А там
придется просить заступничества мисс Кингман, – и он стал, затаив дыхание, пробираться в
дальний угол трюма, почти у самой обшивки. Именно там, за обшивкой, вдруг послышался
шорох, как будто какое-то неведомое морское чудовище, выплывшее со дна моря, терлось
шершавой кожей о борт парохода. Таинственные звуки стали слышнее. И вдруг Симпкинс
почувствовал, как от мягкого толчка колыхнулся весь пароход. Ни волны, ни подводные
камни не могли произвести такого странного колебания. Вслед за этим толчком последовало
еще несколько, вместе с каким-то глухим уханьем.
Симпкинса охватил ледяной ужас далеких животных предков человека: ужас перед
неизвестным. Горе тому, кто не сумеет сразу побороть этот ужас: слепые инстинкты гасят
тогда мысль, парализуют волю, самообладание.
Симпкинс почувствовал, как холодом пахнуло в затылок и волосы на голове поднялись.
Ему казалось, что он ощущает напряжение каждого волоса. С диким ревом бросился он,
спотыкаясь и падая, вверх, на палубу.
Навстречу ему шел Гатлинг. Симпкинс, забыв обо всем, кроме страха перед
неизвестным, чуть не бросился в объятия того, от которого только что спасался, как мышь в
норе.
– Что это? – спросил он каким-то шипящим свистом (нервные спазмы сдавили его
горло) и схватил Гатлинга за руку.
– Я знаю не больше вашего... Пароход мягко качнулся на бок, потом опустилась
носовая часть и вновь поднялась. Я наскоро оделся и вышел посмотреть.
Луна ярко освещала часть палубы. Пострадавшая после аварии килевая часть парохода
была погружена в воду, и палуба здесь лежала почти на уровне воды.
Симпкинс остался выше, следя за Гатлингом, который осмотрел всю килевую часть
палубы.
– Странно, странно. Спуститесь же сюда, Симпкинс, не будьте трусом.
– Благодарю вас, но мне и отсюда хорошо видно.