Page 6 - Шинель

и не стараясь слышать сказанных Петровичем слов и всех его эффектов, – как-нибудь
поправь, чтобы хоть сколько-нибудь еще послужила.
– Да нет, это выйдет: и работу убивать и деньги попусту тратить, – сказал Петрович, и
Акакий Акакиевич после таких слов вышел совершенно уничтоженный.
А Петрович, по уходе его, долго еще стоял, значительно сжавши губы и не принимаясь
за работу, будучи доволен, что и себя не уронил, да и портного искусства тоже не выдал.
Вышед на улицу, Акакий Акакиевич был как во сне. «Этаково-то дело этакое, –
говорил он сам себе, – я, право, и не думал, чтобы оно вышло того... – А потом, после
некоторого молчания, прибавил: – Так вот как! наконец вот что вышло, а я, право, совсем и
предполагать не мог, чтобы оно было этак». За сим последовало опять долгое молчание,
после которого он произнес: «Так этак-то! вот какое уж, точно, никак неожиданное, того...
этого бы никак... этакое-то обстоятельство!» Сказавши это, он, вместо того чтобы идти
домой, пошел совершенно в противную сторону, сам того не подозревая. Дорогою задел его
всем нечистым своим боком трубочист и вычернил всё плечо ему; целая шапка извести
высыпалась на него с верхушки строившегося дома. Он ничего этого не заметил, и потом
уже, когда натолкнулся на будочника, который, поставя около себя свою алебарду,
натряхивал из рожка на мозолистый кулак табаку, тогда только немного очнулся, и то
потому, что будочник сказал: «Чего лезешь в самое рыло, разве нет тебе трухтуара?» Это
заставило его оглянуться и поворотить домой. Здесь только он начал собирать мысли, увидел
в ясном и настоящем виде свое положение, стал разговаривать с собою уже не отрывисто, но
рассудительно и откровенно, как с благоразумным приятелем, с которым можно поговорить
о деле самом сердечном и близком. «Ну нет, – сказал Акакий Акакиевич, – теперь с
Петровичем нельзя толковать: он теперь того... жена, видно, как-нибудь поколотила его. А
вот я лучше приду к нему в воскресный день утром: он после канунешной субботы будет
косить глазом и заспавшись, так ему нужно будет опохмелиться, а жена денег не даст, а в это
время я ему гривенничек и того, в руку, он и будет сговорчивее и шинель тогда и того...» Так
рассудил сам с собою Акакий Акакиевич, ободрил себя и дождался первого воскресенья, и,
увидев издали, что жена Петровича куда-то выходила из дому, он прямо к нему. Петрович,
точно, после субботы сильно косил глазом, голову держал к полу и был совсем заспавшись;
но при всем том, как только узнал, в чем дело, точно как будто его черт толкнул. «Нельзя, –
сказал, – извольте заказать новую». Акакий Акакиевич тут-то и всунул ему гривенничек.
«Благодарствую, судырь, подкреплюсь маленечко за ваше здоровье, – сказал Петрович, – а
уж об шинели не извольте беспокоиться: она ни на какую годность не годится. Новую
шинель уж я вам сошью на славу, уж на этом постоим».
Акакий Акакиевич еще было насчет починки, но Петрович не дослышал и сказал: «Уж
новую я вам сошью беспременно, в этом извольте положиться, старанье приложим. Можно
будет даже так, как пошла мода: воротник будет застегиваться на серебряные лапки под
аплике».
Тут-то увидел Акакий Акакиевич, что без новой шинели нельзя обойтись, и поник
совершенно духом. Как же, в самом деле, на что, на какие деньги ее сделать? Конечно,
можно бы отчасти положиться на будущее награждение к празднику, но эти деньги давно
уже размещены и распределены вперед. Требовалось завести новые панталоны, заплатить
сапожнику старый долг за приставку новых головок к старым голенищам, да следовало
заказать швее три рубахи, да штуки две того белья, которое неприлично называть в печатном
слоге, – словом, все деньги совершенно должны были разойтися; и если бы даже директор
был так милостив, что вместо сорока рублей наградных определил бы сорок пять или
пятьдесят, то всё-таки останется какой-нибудь самый вздор, который в шинельном капитале
будет капля в море. Хотя, конечно, он знал, что за Петровичем водилась блажь заломить
вдруг черт знает какую непомерную цену, так что уж, бывало, сама жена не могла
удержаться, чтобы не вскрикнуть: «Что ты с ума сходишь, дурак такой! В другой раз ни за
что возьмет работать, а теперь разнесла его нелегкая запросить такую цену, какой и сам не
стоит». Хотя, конечно, он знал, что Петрович и за восемьдесят рублей возьмется сделать;