Page 114 - Детство. Отрочество. После бала

я знал то, что он знает, я бы понимал и то, что я видел, и это не мучило бы меня». Но сколько
я ни думал, я не мог понять того, что знает полковник, и заснул только к вечеру, и то после
того, как пошел к приятелю и напился с ним совсем пьян.
Что ж, вы думаете, что я тогда решил, что то, что я видел, было – дурное дело? Ничуть.
«Если это делалось с такой уверенностью и признавалось всеми необходимым, то, стало
быть, они знали что-то такое, чего я не знал», – думал я и старался узнать это. Но сколько ни
старался – и потом не мог узнать этого. А не узнав, не мог поступить в военную службу, как
хотел прежде, и не только не служил в военной, но нигде не служил и никуда, как видите, не
годился.
– Ну, это мы знаем, как вы никуда не годились, – сказал один из нас. – Скажите лучше:
сколько бы людей никуда не годились, кабы вас не было.
– Ну, это уж совсем глупости, – с искренней досадой сказал Иван Васильевич.
– Ну, а любовь что? – спросили мы.
– Любовь? Любовь с этого дня пошла на убыль. Когда она, как это часто бывало с ней,
с улыбкой на лице, задумывалась, я сейчас же вспоминал полковника на площади, и мне
становилось как-то неловко и неприятно, и я стал реже видаться с ней. И любовь так и сошла
на нет. Так вот какие бывают дела и от чего переменяется и направляется вся жизнь
человека. А вы говорите… – закончил он.