Page 52 - Ночевала тучка золотая

— Папаха… Наверное…
— Откуда?
— Из подсобки… От самодеятельности, что ли, осталось. А может, из деревни… Не
знаю. Там много этого… Ребята нашли… Ну, пошли дурить, маскарад устроили… — Регина
Петровна прислушалась к крикам во дворе. — А я для вас прихватила… Нравится?
Братья лишь переглянулись: сообразили свою промашку. Как же они, обшаривая
чердаки, пропустили подсобку! А если б там пожрать было?
Колька заинтересованно спросил:
— А черкески с патрончиками там не было?
— Не видела, — сказала Регина Петровна. — Был кинжал, только сломанный, и
поясок… Мне показалось, что он вам пригодится.
Но братья пояском не заинтересовались. Они стали по очереди примерять папаху.
Колька залез в нее по шею и утробным голосом заорал песню, забыв про спящих мужичков.
И в какой стороне я ни бу-ду-у, По какой ни пройду я тропе, Друга я никогда не забуду-
у-у, Если с ним подружился в Москве-е-е!
— Тише ты! — Сашка стянул с него папаху и нахлобучил на себя. — Я буду Хаджи-
Мурат! А ты…
— А я Буденный! — крикнул Колька и потянул к себе папаху. — Буденный-то за
красных, а твой Хаджи-Мурат за фашистов!
— Это Хаджи-Мурат за фашистов? Регина Петровна прекратила спор, отобрав у них
папаху. Улыбнувшись, произнесла:
— А я сейчас подумала… Я ее разрежу и сошью вам на зиму два капора.
— Чего? — переспросили братья. — Тапора?
— Ну, я знаю, что… Шапки, в общем… Все польза. А пояс можете взять, Коле для
штанов, — ты у нас Коля-то? — вместо веревки сойдет.
Братья уткнулись в ремешок, узенький, в темных заклепках и узорах, вдобавок на нем
болталось множество других ремешков-висюлек.
Колька примерил новинку, довольный, решил:
— Я на нем ложку буду носить… И еще что-нибудь… В пору бы повесить для красоты
ключи, украденные у Ильи, да ведь сопрут! Может, кукурузу? Вообразил:
Колька идет по томилинскому детдому, а на поясе у него, словно гранаты-лимонки,
кочаны кукурузные висят! И папаха на затылке! Знай наших! С гор вернулись! Не оробели!
Нажрались вволю да с собой привезли! По кочну отцепляет и шакалам отдает!
Но я знаю, мы встретимся снова, И тогда, дорогая, вдвоем…
Регина Петровна легонечко подтолкнула братьев к дверям:
— Идите во двор петь!
Братья ушли.
Прикрыв дверь, она вернулась и снова пошарила в карманах пальто, собирая в ладонь
табачные крошки. Набралось вместе с мусором немного. Из клочка газеты неумело свернула
самокрутку, прикурила и вышла за дверь. Долго стояла на крылечке, приглядываясь к
ребятам во дворе и стараясь среди них угадать Кузьменышей. Нацепив папаху, благо в
подсобке их оказалось много, колонисты с палками гонялись друг за другом, изображая
войну. А кто-то волочил за собой дырявую бурку, голые пятки мелькали из-под тяжелой
полы.
Регина Петровна последний раз затянулась и ушла домой. Прилегла, попыталась спать,
но не спалось. Несколько раз вставала, глядела в окно. Наконец хоть чем-то решила себя
занять. Взяла ножницы и стала резать папаху на две равные части. Думала о Кузьменышах, о
том, какие замечательно теплые шапки выйдут из этой папахи, и совсем забыла о времени.
Она не заметила, как тихо, будто сама по себе откинулась створка окна и оттуда выглянуло
черное дуло.
Три человека смотрели из темноты на ее руки, кромсающие на куски папаху…