Page 47 - Ночевала тучка золотая

Но Илья и сам увидел, как братья ошарашены.
Встал, подлил им чая. Отломил по куску чурека. Сел, покачал удрученно головой.
— Ха! Вы даете… Ну, может быть, мне напомнить, а? — И так как братья продолжали
молчать, он рассказал про вчерашнее, как стал он торговаться, предлагал на выбор картошку,
кукурузу или деньги, а Сашка попросил сала. А когда порешили, что даст он им шматок сала
да ведро картошки, тот же Сашка вдруг заявил:
да бери задарма! Мы завтра снова принесем! Илья, конечно, наотрез отказывался, но
тут и Колька присоединился к брату и стал наседать, уговаривать Илью в честь их крепкой
дружбы взять это дурацкое барахло и унести, чтобы с глаз долой. А им вроде ничего не стоит
снова покурочить этот складик. Где они, как Сашка объяснял, лишь замок в задвижке
провернули…
Братья выслушали Илью, уставясь в пол. Они даже друг на друга не смотрели. Ничего
такого они вспомнить не могли. Но если Илья про задвижку знает… Тогда… Лихо это они
по пьянке добро свое профукали!
Илья предложил еще чайку согреть, но братья заторопились домой.
— Ха! Понимаю! Времечко не ждет! Не ждет! — оживился Илья и встал. И братья
встали. — Можете на меня как всегда… Как на своего, — говорил он, выходя вслед за
ребятами во двор. — Если свистнете, готов соответствовать! А подарка не возьму больше,
так и знайте! Задвижечку отодвигайте, одежу несите, но… За наличные! Ну! По петушкам?
Колька и Сашка неуверенно кивали. Были они подавленны. Торговали — веселились,
подсчитали — прослезились!
У самой калитки Колька со вздохом оглянулся и, не глядя Илье в глаза, спросил, голос
его прозвучал жалобно:
— Но… Может, нам сала немного… Мы бы взяли. Сашка промолчал. Он даже
отвернулся, чтобы не видеть Колькиного унижения.
Илья уж совсем собрался уходить. Удивился. Переспросил:
— Сала? Вам… Сала? — И сделал паузу, рассматривая в упор братьев. — Так вы,
живоглоты, вчерась его подобрали, у меня только голая тряпица с солью осталась!
Братья удрученно молчали. Про сало, кроме того кусочка, что совал им на закус сам
Илья, они тоже не помнили.
— С кормежкой вы тово… Вы за четверых хаваете-то! — Илья вздохнул, так
неприятно было ему отказывать своим лучшим друзьям.
Вдруг он оживился:
— Ха! Постой-ка! Посмотрю, а вдруг…
Щедрость из него так и перла. И щедрость, и широта душевная. Не мог он отпустить
лучших друзей с пустыми руками!
Он скрылся в доме, вернулся, неся в руках небольшой, с пол-ладони кусочек сала. Тут
же отыскал лопушок, завернул в него. Помедлил, поколебался, сразу видать, последнее
отдавал. От сердца отрывал, как говорят!
Он так и сказал, протягивая:
— Ладно уж, в честь дружбы… Сам как-нибудь проживу.
Братья вразнобой сказали: «Спасибо». И пошли. Илья смотрел им вслед. Вдруг
крикнул:
— Эй, живоглоты!
Кузьменыши оглянулись. Он молча на них смотрел, будто колебался, сказать или не
сказать, но вдруг крикнул негромко:
— Тикали б вы отсюда! Правду говорю! Бегите! Что есть мочи бегите!

13

В колонию не пошли.
Если даже директор, как говорили, что-то там привез и наварят горячей бурды, им все