Page 99 - В списках не значился

дорогам, прочесывали развалины, выжигая огнеметами и забрасывая гранатами особо
подозрительные и темные казематы. Как-то Плужников издалека видел, как из развалин,
лежавших в восточной части цитадели, которую он не знал и поэтому не посещал, немцы
вывели троих без оружия — заросших бородами, в изодранном обмундировании. Это были
свои, советские, и Плужников до физической боли, до отчаяния пожалел, что ни разу так и
не сходил в этот район крепости.
— Никакого хлеба, — категорически заявила Мирра, узнав, что немцы после короткого
затишья снова начали усиленно прочесывать развалины. — Обойдемся.
— Придется обойтись, — сказал Плужников. — Но поглядеть я все-таки вылезу:
интересно, что это они так заметались.
— Обещай, что будешь осторожен.
— Обещаю.
— Нет, ты поклянись! — сердито сказала она. — Скажи: чтоб я так жива была.
— Ну, клянусь.
— Нет, ты скажи!
— Чтоб ты так жива была, — послушно сказал он, поцеловал ее и, взяв автомат,
выбрался наверх.
В этот день немцев заметно лихорадило. Отряды их маршировали по дорогам, повсюду
виднелись патрули, а возле Тереспольских ворот их собралось особенно много. Плужников и
в самом деле никуда не мог двинуться от своей дыры, хотел было возвращаться, но в
последний момент решил пробраться в костел. Если бы это ему удалось, он мог бы залезть
повыше и оттуда наверняка разглядел бы, что затевает противник.
Полз он долго и осторожно, терпеливо отлеживаясь в воронках. Полз, как не ползал
уже давно, скользил по земле, обдирая локти и колени, царапая щеки о кирпичные обломки.
Где-то совсем рядом бродили немцы, он слышал их голоса, стук их сапог и лязг оружия. Он
только чуть приподнимал голову, чтобы оглядеться и не потерять направления, и, даже
добравшись до костела, не вбежал в него, а вполз и замер, забившись в ближайшую нишу.
Тяжелый смрад от неубранных трупов слоился в костеле. Зажав нос и с трудом
удерживая судорожные спазмы, Плужников огляделся. Глаза его уже привыкли к сумраку —
они вообще теперь легче привыкали к полутьме, чем к свету, — и он разглядел разбитый
станковый пулемет у входа и семь трупов вокруг: почти все они были с зелеными
петличками пограничников на гимнастерках. Видно, держались ребята до последнего
патрона, потому что вокруг них не было ничего, кроме стреляных гильз и пустых коробок
из-под лент. А пулемет стоял на том же самом месте, где когда-то стоял его пулемет, только
пролом стал еще более широким.
Все это Плужников заметил сразу и, не задерживаясь, пошел в глубину. Его мутило от
тяжкого вязкого запаха, спазмы сжимали горло, и временами ему казалось, что он вот-вот
потеряет сознание. Он добрался до заваленной обломками лестницы и полез наверх. На
площадке лежало еще два полуразложившихся трупа, он миновал их, не задерживаясь и
поднимаясь, все выше и выше.
Так он взобрался на самый верх: здесь дул ветерок, он смог отдышаться и передохнуть.
Теперь следовало по карнизу пройти к разбитому окну: из него должен был открываться вид
на южную часть цитадели и Тереспольские ворота.
По счастью, он не успел двинуться с места, когда внизу, в темном колодце костела
раздались гулкие шаги. Плужников замер, вжимаясь в стену: позиция была неудобной, он не
мог ни лечь, ни укрыться, и если бы немцы — а в том, что в костел вошел немецкий патруль,
у него не было ни малейшего сомнения, — если бы немцы поднялись по лестнице только на
один поворот, они бы в упор увидели его. Увидели в положении, в котором он физически не
мог принять бой.
Снизу раскатисто и гулко доносились голоса: слов разобрать было невозможно, да
Плужников и не пытался понять, о чем говорят немцы. Он стоял, затаив дыхание, замерев в
неудобной позе, слушал только шаги и никак не мог понять, приближаются они к нему или