Page 505 - Два капитана

— Варенька, ты знаешь?
— Боже мой, да еще ничего не случилось. Ну, ранен,
эка штука! Голубчик ты мой! — Она прижалась ко мне,
обняла.— Да разве можно так? Что же мне-то тогда —
умереть? И ведь какая внешность обманчивая! Я бы о
тебе ничего подобного никогда не сказала. Или прежде
очень измучилась? Или он сказал неосторожно?
— Нет, осторожно. Это пройдет.
— Ну конечно, пройдет. Уже прошло. Кофе хочешь?
Я опять помолчала.
— Варенька!
— Что, голубчик?
— Я надеюсь.
— Ну конечно, еще бы не так! И нужно надеяться!
Я тебе говорю, вот запомни мои слова: никуда не денет­
ся, вернется твой Саня.
Газету «Красные соколы», в которой была напечатана
заметка о Сане, очень трудно было достать в Ленингра­
де. Сперва я старалась достать, даже узнала у одного
военного корреспондента, в какой части выходит эта га­
зета. Потом перестала, когда Петя написал мне, что он
читал заметку своими глазами: «Я думаю и думаю о вас,
дорогая Катя. Саня погиб мужественно, великолепно!
Для меня он был самым близким человеком на свете, с
детских лет милым и любимым братом. Всегда у него
что-то звенело в душе, и легче становилось жить, как,
бывало, прислушаешься к этому молодому звону. Это
было наше детство, наша мечта, наша клятва, которую
он помнил всю жизнь! Как бы мне хотелось увидать вас,
разделить ваше горе!»
В ответ я подробно изложила рассказ Ромашова и
прибавила, что не теряю надежды...
Все реже я возвращалась домой. Я кончила курсы
РОКК и стала работать в госпитале уже не «обществен­
ницей», а профессиональной сестрой. И голод долго не
мешал мне, куда дольше, чем, например, Варе, которая
на вид была гораздо крепче, чем я. Для меня было лег­
че, что горе свалилось на меня в такие тяжелые дни в
Ленинграде, где можно было попасть под артиллерийский
снаряд, лежа в своей постели, где улицы были занесены
первым снегом, а окна стояли открытыми, потому что
Многие ленинградцы, когда еще было тепло, перешли F ia
казарменное положение и уже не вернулись домой.
501