Page 507 - Два капитана

— Катя, теперь и я думаю, что Саня вернется,— сра­
зу сказал он.— Он воскрес, когда его считали погибшим.
Теперь кончено. Будет жить. Это наша такая фронтовая
примета. И в части уже знают, что он жив. Иначе при­
слали бы извещение, это же совершенно ясно!
Это было далеко не ясно, но я слушала, и у меня не
было силы не верить...
Петя явился ко мне очень рано, в шестом часу утра.
Мы ждали Ромашова до полудня. Петя рассказывал, и
я слушала его с таким чувством, как будто это был не
Петя, а его младший брат — грубоватый, румяный, в
полушубке, который крепко пахнул овчиной, с желтыми
.пальцами, которыми он ловко сворачивал огромные
«козьи ножки». Это была история характера — то, что
он рассказал о себе. Художник, человек искусства, он в
первые дни на фронте увидел не войну, а как бы пано­
раму войны. Он был одно, война — другое. Но вот про­
шла неделя, другая. Он убил первого немца.
— Как случилось, что я, художник Сковородником,
убил человека? Но я убил человека, который не имел
права называть себя так. Убивая его, я защищал это
право.
Так он стал «атомом войны». Больше он не наблюдал
ее как художник. Он был теперь солдатом и делал все,
что в его силах, чтобы стать настоящим солдатом.
— Что же мне делать в этом старом мире? — сказал
•он, легко оглянувшись кругом.
Мы не дождались Ромашова, и я ушла первая, пото­
му что видела, что Пете хочется побыть одному в этом
«старом мире». Обернувшись с порога, я увидела, как он
взял одно из своих свернутых трубкой полотен и стал
осторожно развертывать его вдруг задрожавшими, огру­
бевшими пальцами.
Я позвонила Ромашову из госпиталя.
— Приехал?— весело сказал он.— Вот видите. А вы
сомневались!
— Да, приехал. Приходите вечером — он хочет вас
«и деть.
-т- Вечером, к сожалению, не могу — неотложное дело.
— Нет, придете!
— Никак не могу.
— Придете! Вы слышите, Миша?
И я бросила трубку.
503