Page 97 - Бегущая по волнам

или, бросив судно, погиб в чаще от голода и зверей? – узнать было нельзя. Лишь много лет
спустя, когда по Тавассе стали находить золото, возникло предположение авантюры, золотой
мечты, способной обращать взрослых в детей, но и с этим, кому была охота, мирился только
тот, кто не мог успокоиться на неизвестности. «Бегущая» была оставлена там, где на нее
случайно наткнулся катер, так как не нашлось охотников снова разыскивать ограбленное
дотла судно, с репутацией, питающей суеверия.
– Но этого не довольно для меня и вас, – сказал Филатр, когда переговорили и
передумали обо всем, связанном с кораблем Сениэлей. – Не дальше как вчера я встретил
молодую даму – Биче Сениэль.
Глаза Дэзи высохли, и она задержала улыбку.
– Биче Сениэль? – сказал я, понимая лишь теперь, как было мне важно знать о ее
судьбе.
– Биче Каваз.
Филатр задержал паузу и прибавил:
– Да. На пароходе в Риоль. Ее муж, Гектор Каваз, был с ней. Его жене нездоровилось, и
он пригласил меня, узнав, что я врач. Я не знал, кто она, но начал догадываться, когда,
услышав мою фамилию, она спросила, знаю ли я Томаса Гарвея, жившего в Лиссе. Я ответил
утвердительно и много рассказал о вас. Осторожность удерживала меня передать лишь нам с
вами известные факты того вечера, когда была игра в карты у Стерса, и некоторые другие
обстоятельства, (иного порядка) , чем те, о каких принято говорить в случайных знакомствах.
Но, так как разговор коснулся истории корабля «Бегущая по волнам», я счел нужным
рассказать, что видел в лесном заливе. Она говорила сдержанно, и даже это мое открытие
корабля вывело ее из спокойного состояния только на один момент, когда она сказала, что об
этом следовало бы непременно узнать вам. Ее муж, замечательно живой, остроумный и
приятный человек, рассказал мне, в свою очередь, о том, что часто видел первое время после
свадьбы во сне, – вас, на шлюпке вдвоем с молодой женщиной, лицо которой было закрыто.
Тогда обнаружилось, что ему известна ваша история, и разговор, став откровеннее, вернулся
к событиям в Гель-Гью. Теперь он велся непринужденно. Ни одного слова не было сказано
Биче Каваз об ее отношении к вам, но я видел, что она полна уверенной задумчивости –
издали, как берег смотрит на другой берег через синюю равнину воды.
– «Он мог бы быть более близок вам, дорогая Биче, – сказал Гектор Каваз, – если бы не
трагедия с Гезом. Обстоятельства должны были сомкнуться. Их разорвала эта смута, эта
внезапная смерть».
– «Нет, жизнь, – ответила молодая женщина, взглядывая на Каваза с доверием и
улыбкой. – В те дни жизнь поставила меня перед запертой дверью, от которой я не имела
ключа, чтобы с его помощью убедиться, не есть ли это имитация двери. Я не стучусь в
наглухо закрытую дверь. Тотчас же обнаружилась невозможность поддерживать отношения.
Не понимаю – значит, не существует!»
– «Это сказано запальчиво!» – заметил Каваз.
– «Почему? – она искренне удивилась. – Мне хочется всегда быть только с тобой. Что
может быть скромнее, дорогой доктор?»
– «Или грандиознее», – ответил я, соглашаясь с ней. У нее был небольшой жар –
незначительная простуда. Я расстался под живым впечатлением ее личности – впечатлением
неприкосновенности и приветливости. В Сан-Риоле я встретил Товаля, зашедшего ко мне;
увидев мое имя в книге гостиницы, он, узнав, что я тот самый доктор Филатр, немедленно
сообщил все о вас. Нужно ли говорить, что я тотчас собрался и поехал, бросив все дела
колонии? Совершенно верно. Я стал забывать. Биче Каваз просила меня, если я вас встречу,
передать вам ее письмо.
Он порылся в портфеле и извлек небольшой конверт, на котором стояло мое имя.
Посмотрев на Дэзи, которая застенчиво и поспешно кивнула, я прочел письмо. Оно было в
пять строчек: «Будьте счастливы. Я вспоминаю вас с признательностью и уважением. Биче
Каваз».