Page 92 - Бегущая по волнам

– Дэзи?! – сказал я, снимая ее руки с лица, и она отняла их, став между мной и окном,
– Простите мою дерзость, – сказала девушка, краснея и нервно смеясь. Она смотрела на
меня своим прямым, веселым взглядом и говорила глазами обо всем, чего не могла скрыть. –
Ну, мне, однако, везет! Ведь это второй раз, что вы стоите задумавшись, а я прохожу сзади!
Вы испугались?
Она была в синем платье и шелковой коричневой шляпе с голубой лентой. На мостовой
лежала пустая корзинка, которую она бросила, чтобы приветствовать меня таким
замечательным способом. С ней шла огромная собака, вид которой, должно быть, потрясал
мосек; теперь эта собака смотрела на меня, как на вещь, которую, вероятно, прикажут нести.
– Дэзи, милая Дэзи, – сказал я, – я счастлив вас видеть! Я очень виноват перед вами! Вы
здесь одна? Ну, здравствуйте!
Я пожал ее вырывавшуюся, но не резко, руку. Она привстала на цыпочки и, ухватясь за
мои плечи, поцеловала меня в щеку.
– Я вас люблю, Гарвей, – сказала она серьезно и кротко. – Вы будете мне как брат, а я –
ваша сестра. О, как я вас хотела видеть! Я многого не договорила. Вы видели Фрези Грант?!
Вы боялись мне сказать это?! С вами это случилось? Представьте, как я была поражена и
восхищена! Дух мой захватывало при мысли, что моя догадка верна. Теперь признайтесь, что
– так!
– Это – так, – ответил я с той же простотой и свободой, потому что мы говорили на
одном языке. Но не это хотелось мне ввести в разговор.
– Вы одна в Леге?
Зная, (что я) хочу знать, она ответила, медленно покачав головой:
– Я одна, и я не знаю, где теперь Тоббоган. Он очень меня обидел тогда; может быть –
и я обидела его, но это дело уже прошлое. Я ничего не говорила ему, пока мы не вернулись в
Риоль, и там сказала, и сказала также, как отнеслись вы. Мы оба плакали с ним, плакали
долго, пока не устали. Еще он настаивал; еще и еще. Но Проктор, великое ему спасибо,
вмешался. Он поговорил с ним. Тогда Тоббоган уехал в Кассет. Я здесь у жены Проктора;
она содержит газетный киоск. Старуха относится хорошо, но много курит дома, – а у нас
всего три тесные комнаты, так что можно задохнуться. Она курит трубку! Представьте себе!
Теперь – вы. Что вы здесь делаете, и сделалась ли у вас – жена, которую вы искали?
Она побледнела, и глаза ее наполнились слезами.
– О, простите меня! Язык мой – враг мой! Ваша сестра очень глупа! Но вы меня
вспоминали немного?
– Разве можно вас забыть? – ответил я, ужасаясь при мысли, что мог не встретить
никогда Дэзи. – Да, у меня сделалась жена вот… теперь. Дэзи, я любил вас, сам не зная того,
и любовь к вам шла вслед другой любви, которая пережилась и окончилась.
Немногие прохожие переулка оглядывались на нас, зажигая в глазах потайные свечки
нескромного любопытства.
– Уйдем отсюда, – сказала Дэзи, когда я взял ее руку и, не выпуская, повел на
пересекающий переулок бульвар. – Гарвей, милый мой, сердце мое, я исправлюсь, я буду
сдержанной, но только теперь надо четыре стены. Я не могу ни поцеловать вас, ни пройтись
колесом. Собака… ты тут. Ее зовут «Хлопе». А надо бы назвать «Гавс». Гарвей!
– Дэзи?!
– Ничего. Пусть будет нам хорошо!

Эпилог

Среди разговоров, которые происходили тогда между Дэзи и мной и которые часто
кончались под утро, потому что относительно одних и тех же вещей открывали мы как
новые их стороны, так и новые точки зрения, – особенной любовью пользовалась у нас тема
о путешествии вдвоем по всем тем местам, какие я посещал раньше. Но это был слишком
обширный план, почему его пришлось сократить. К тому времени я выиграл спорное дело,