Page 14 - Безумная Евдокия

— Вы за мной-то не повторяйте. Мать не слышит?
— Нет.
— Мы бы за вами заехали.
Хлопнула дверь.
Я выронил трубку... Выскочил в коридор.
— А где мамуля? Я привезла ей цветы! — Оля уже сняла с одной ноги туфлю и
натягивала тапочку. — Представляешь, они все еще движутся к этому дяде... Во главе с
«безумной Евдокией»! А я вчера вечером угадала самый короткий путь! Митя ночью
переплыл реку на лодке. Иначе бы он столкнулся с патрулями. И меня лодочник перевез! —
Она была упоена успехом. — Вот сюрприз... или приз, о котором говорил Митя Калягин.
Мне достался!.. — Она протянула какой-то конверт. — Я пришла первой. И дядя-доктор
вручил его мне. А где мамуля? Я привезла ей цветы. Утром в поле так хорошо!
Она сунула мне в руки букет ромашек.
Я не перебивал Олю.
Евдокия Савельевна и Люся не вышли в коридор. Они так и стояли около телефона.
Трубка висела на шнуре. А Надя, оцепенев, сидела на диване.
Сидела неестественно прямо, положив обе руки на колени.
— Наденька! Оля вернулась... — закричал я. — Оля вернулась!
— Я не узнаю ее, — ответила Надя. — Я не узнаю...
Через полчаса примчался самосвал Мити Калягина. По дороге Митю оштрафовали за
превышение скорости.
— Большой прокол! — сказал он. — Талон продырявили. Вот комедия!
Но это он сказал уже потом, войдя в комнату. А в коридоре поспешно сообщил мне:
— Все в порядке! Она была у моего дяди сегодня утром. Вот и сам дядя... Живой
свидетель!
— Она вернулась! — не приглушая голоса, воскликнул Боря Антохин, тоже
приехавший на самосвале. И указал на туфли, которые Оля оставила в коридоре.
— Можно было, значит, не подвергать дядину жизнь опасности, вздохнул Митя.
Дядя его был, наверно, всегда таким же худеньким, похожим на мальчика, как и
племянник. Старость же еще решительней прижала его к земле. Казалось, в нем не было
веса, и он держался за палку, чтобы нечаянно ветер не опрокинул его, не свалил с ног. Но
глаза, как и
Митины, обещали поведать всем какую-то лукавую, несерьезную историю.
— Вы доктор? — спросил я.
— Был доктором, — ответил он.
— Полвека! — добавил Митя.
— Тогда можно вас попросить... на минутку? Мне бы хотелось посоветоваться.
На кухне я сбивчиво рассказал ему обо всем, хотя многое он уже знал.
Не знал он только о том, что случилось после отъезда Мити.
— Вы ведь невропатолог? Это, наверно, по вашей части? К тому же у нее и порок
сердца... Я очень волнуюсь.
Он вошел в комнату, где Надюша продолжала сидеть неестественно прямо, положив
обе руки на колени. Ее оцепенение не прошло. Увидев доктора, она и ему сказала:
— Я не узнаю ее.
— Мамочка, я здесь... Я вернулась! — неизвестно в который уж раз втолковывала Оля,
стоявшая перед ней на коленях. — Я вернулась! Вот доктор, Митин дядя... Он вручил мне
приз. Потому что я пришла самая первая. Видишь? Фотография... Это Евдокия Савельевна во
время войны. С теми двумя солдатами. Оказывается, она скрывала солдат у себя... после
того, как доктор их вылечил. У себя прятала! — Оля объясняла это Надюше с той
тщательностью и неторопливостью, с какой взрослые втолковывают малышам самые
простые, изначальные истины. — Вот это Евдокия
Савельевна...